Бернард Шоу: Тайна костюмерной

Бернард Шоу

Тайна костюмерной

Пер. - И.Гурова.

В фешенебельной костюмерной шли последние примерки перед шекспировским балом, и клиент критически озирал себя, стоя перед большим трюмо.

- Ничего не выходит! - кисло объявил Яго. - Я выгляжу совсем не так и не ощущаю того, что нужно.

- Поверьте, сэр, - сказал костюмер, - вы просто картинка.

- Может быть, я и картинка, - заметил Яго, - но мой вид не соответствует моему характеру.

- Какому характеру? - спросил костюмер.

- Характеру Яго, разумеется. Того, кого я изображаю.

- Сэр, - сказал костюмер, - я открою вам тайну, хотя меня ждет полное разорение, если станет известно, что я ее выдал.

- А она имеет отношение к этому костюму?

- Самое прямое и непосредственное, сэр.

- Тогда валяйте.

- Видите ли, сэр, дело в том, что мы не можем одеть Яго в соответствии с его характером, так как характера у него нет и в помине.

- Нет характера! У Яго нет характера! Вы с ума сошли? Или напились? Не умеете ни читать, ни писать? Вы идиот? Или просто богохульствуете?

- Конечно, сэр, может показаться, что я слишком много на себя беру, если вспомнить, сколько великих критиков посвящали целые главы анализу характера Яго - этого глубочайшего, сложнейшего, загадочнейшего создания нашего величайшего драматурга. Но заметьте, сэр, о моем характере никто не написал даже самой коротенькой главы.

- С какой стати они стали бы о вас писать?

- Вот именно, сэр! Во мне-то нет ничего загадочного. Никакой глубины. А если бы о моем характере начали писать тома, вы первый заподозрили бы, что его у меня, вовсе нет.

- Умей этот бюст Шекспира говорить, - строго сказал Яго, - он потребовал бы, чтобы его немедленно унесли отсюда и установили в соответствующей нише на фасаде Шекспировского мемориального театра. Он не пожелал бы выслушивать подобных оскорблений.

- Отнюдь! - сказал бюст Шекспира. - А говорить я умею. Для бюста это нелегкая задача, но когда честного человека поносят за здравую речь, и камни способны заговорить! А я всего только гипсовый.

- Какой-то дурацкий фокус! - пробормотал Яго, стараясь подавить растерянность, в которую его ввергло неожиданное заявление Барда. - Вы спрятали в этом бюсте фонограф! Во всяком случае, он хотя бы мог говорить у вас белыми стихами.

- Честное слово, сэр, - запротестовал с ошеломленным видом побледневший костюмер, - до этой минуты я ни разу в жизни ни словом не обмолвился с этим бюстом... извините, с мистером Шекспиром.

- Причина, почему вам не удается подобрать подходящий костюм и грим, очень проста, - сказал бюст. - У меня ничего не получилось с Яго, так как злодеи - настолько нудный и неприятный народ, что я никогда не мог их долго выдержать. Я еще способен вытерпеть пятиминутного злодея, вроде Дон-Жуана в... в... как она, черт побери, называется? Вы же знаете... ну, эта кассовая пьеса со смешным начальником стражи. Но когда мне приходилось размазывать злодея, давать ему большую роль, я всегда невольно кончал тем, что делал его довольно приятным человеком. Как я из-за этого мучился! Пока они вели себя достаточно прилично, все было еще ничего, но, когда я заставлял их убивать направо и налево, громоздить ложь на ложь и устраивать всевозможные пакости, мне бывало очень стыдно. Я не имел права так поступать.

- Ну, уж Яго-то, - сказал Яго, - вы приятным человеком не назовете!

- На подмостках трудно найти кого-нибудь симпатичнее, - заявил бюст.

- Чем я?! - ошеломленно спросил Яго.

Бюст кивнул, потерял равновесие, сорвался со своего постамента и стукнулся носом об пол - скульптор не предусмотрел, что ему захочется кивать.

Костюмер кинулся к нему и, рассыпаясь в извинениях и сожалениях, смахнул с Барда пыль и водворил его на прежнее место, - к счастью, целого и невредимого.

- Я помню пьесу, в которой вы участвуете, - сказал бюст, нисколько не смущенный своим падением. - В стихах я дал себе там волю! Чертовски хорошо получилось - в самом звучании строф слышался вопль человеческой души. О смысле я особенно не заботился, а просто подбирал все самые великолепные слова, какие только мог найти. Это выходило чудесно, можете мне поверить: трубы и барабаны, Пропонтида и Геллеспонт, и злобный турок из Алеппо, и глаза, роняющие слезы, точно аравийские деревья - целебную смолу: самая невероятная, притянутая за уши чепуха, но какая музыка! Так вот: я начал пьесу с двумя ужасающими злодеями, а вернее - со злодеем и злодейкой.

- Злодейкой? - повторил Яго. - Вы что-то путаете. В "Отелло" нет ни одной злодейки.