Бернар Миньер - Гребаная история

Первым был Джим Ловизек. Голосом, полным сострадания и сдержанности, он говорил о Наоми — блестящей, превосходной ученице, участвовавшей в общественной жизни школы, — и растрогал присутствующих, упомянув о своей дочери, умершей в тринадцать лет.

— Наоми, — подытожил директор, — без сомнения, та, что больше всех побуждала меня думать о ней, ведь она была так на нее похожа.

Я снова повернул голову и заметил полные слез глаза, устремленные в пустоту, носовые платки, стиснутые в кулаках, уловил подавленные всхлипывания. Затем слово взяла Кайла. Она в ненавязчивой форме говорила о своей «лучшей подруге», «родственной душе», «невыносимой перфекционистке», «кошмарной придире», «ужасной моралистке» и «ну просто гениальной». Затем она пересказывала их бесконечные разговоры в тринадцать лет и споры о том, «кто прикольнее, Роберт Паттинсон или Дэниел Рэдклифф» [44] Роберт Паттинсон — британский актер, известен как исполнитель роли Эдварда Каллена в вампирской саге «Сумерки». Дэниел Рэдклифф — британский актер, исполнивший роль Гарри Поттера. . Присутствующие засмеялись, атмосфера стала не такой напряженной. Спасибо Кайле. Представитель народности ламми упомянул, что Наоми, будучи моложе, часто бывала в резервации и другие дети ее обожали.

Затем на кафедру поднялся священник.

— Жизнь коротка, — объявил он в микрофон, и обстановка снова преисполнилась серьезности. — Мы не просим, чтобы нас привели на этот свет, и не просим, чтобы увели. Мы здесь для того, чтобы страдать, и мы заставляем страдать других. Некоторые — даже больше остальных…

Служитель культа устремил взор на нас и поднял руку; каждое из его слов было таким же самодостаточным, как грохот выстрела.

— Дьявол бродит повсюду. Вы спросите себя, как такое прекрасное дитя, молодую девушку, такую чистую, — мои челюсти сжались под кожей щек, и я с трудом удержался от желания бросить взгляд в сторону Хардинга, — такую честную, такую отзывчивую, такую любимую всеми, могла постичь столь жуткая участь. Я этого не знаю. У меня нет ответа, чтобы дать его вам. Сегодня мы не в силах это понять. В этом мире много непостижимого. И особенно его жестокость, убийства, несправедливости, ужасы, единственная причина которых — мы сами . Мы — вот кто единственно несет за это ответственность. Бог наделил нас этой свободой. И этим бременем…

Слова «ночь», «родиться», «умереть» вколачивались в нас, будто гвозди в гроб. Мы словно находились в фильме Бергмана, который обе мои мамы обожали пересматривать. Мужчина в римском воротничке перевел дыхание — и мы вместе с ним.

— Смерть — это всегда скандал, — продолжил он. — Смерть ребенка, смерть юной девушки шестнадцати лет от роду — это скандал вдвойне. Наоми навсегда останется в наших сердцах символом жизни и ожиданий, символом будущего … Это кажется нам таким нелогичным, таким несправедливым…

Остального я не слышал. Это больше, чем я мог вынести. Мои уши закрылись так, что я сам не отдавал себе в этом отчета, и разум переключился на другое. Я подумал о шантажисте… О Даррелле Оутсе, Джеке Таггерте, снова о Нэте Хардинге… Была ли смерть Наоми каким-то образом связана со всей этой историей? Прятался ли убийца за одной из театральных масок? Или его следует искать среди пассажиров парома в тот вечер?

Церемония длилась около двух часов. Выступающие сменяли друг друга на трибуне, были песнопения. Все надеялись, что массивные дубовые двери откроются и появится мать Наоми, но она не пришла. Без всякого сомнения, ее отсутствие не шло из головы у всех. Она хоть жива? Она каким-то образом замешана в том, что произошло с ее дочерью? Все здесь задавали себе эти вопросы. Днем мы проводили Наоми в последний путь на кладбище — несколько коротких молитв, немного дождя, много ветра, и все было кончено.

Я не плакал ни на кладбище, ни в церкви. Выйдя после мессы, Лив и Франс подошли ко мне, а потом после погребения быстро исчезли. Под конец я чувствовал себя опустошенным, уничтоженным. Этот день стал последним и окончательным свидетельством смерти Наоми. Вид ее гроба в церкви был еще более тягостным, чем вид ее тела на пляже. На почтительном расстоянии всё снимали телекамеры, постоянно работающие на нашем острове.

Чарли, Джонни, Кайла, Шейн и я направились к своим машинам, Поли и Райан следовали за нами на расстоянии.

— Встречаемся в магазине в шесть вечера, — сказал Чарли.

В это мгновение огромная молния заставила подпрыгнуть весь мир, и перед нашими изумленными глазами старое дерево, которое находилось на другом конце бейсбольной площадки, раскололось молнией. Послышались крики. Уверен, были и те, кто увидел в этом знак свыше. Но я уже смотрел в другую сторону. Высокий тип в черном, похожий на статую с острова Пасхи, стоял чуть поодаль перед «Краун Викторией» и не смотрел на старое дерево. Он таращился на меня.