Саймон Бекетт - Шепот мертвых

Занятый размышлениями на эту тему, я только уже в машине вспомнил, что еще сказала Мэри.

Интересно, кто же мог звонить Тому в это время суток?

Сковородка сгорела. Ты видел дымок над ней и слышал шкварчание начавшего гореть содержимого. Но только когда дым уже начал клубиться над плитой, ты наконец встал из-за стола. Чили почернел и шипел от жара. Вонь, наверное, была сильная, но ты не мог ее чувствовать.

Ты пожалел, что не обладаешь таким же отсутствием восприятия вообще всего.

Ты взял сковородку, но тут же выронил, когда раскаленная металлическая ручка обожгла тебе ладонь. «Твою ж ты мать!» С помощью старого полотенца ты снял сковородку с плиты и отнес в раковину. Ты пустил в нее холодную воду, и сковородка зашипела. Ты смотрел на получившееся месиво, и тебе было наплевать.

Ничто теперь не имело значения.

Ты все еще оставался в униформе, но теперь она была вся грязная и в пятнах пота. Опять пустая трата времени. Опять неудача. А ведь ты уже подошел так близко. Потому-то так трудно переварить неудачу. Позвонив, ты с бьющимся сердцем поджидал в темноте. Ты беспокоился, что нервы могут сдать, но, конечно же, этого не случилось. Главное — шокировать их, выбить из равновесия, чтобы они не могли ясно мыслить. И все произошло именно так, как ты и планировал. Это оказалось умилительно просто.

Но минуты шли, а он все не появлялся. А потом приехала «скорая». И ты лишь беспомощно наблюдал, как парамедики вбегают в здание и возвращаются оттуда, везя на каталке неподвижную фигуру. Затем они загрузили каталку в машину и увезли его прочь.

Вне зоны досягаемости.

Это нечестно. В тот самый момент, когда ты уже был практически в шаге от триумфа, от ярчайшей демонстрации твоего превосходства, все это буквально вырвали у тебя из-под носа. Столько тщательной подготовки, столько затраченных усилий, и ради чего?

Чтобы Либерман тебя обхитрил.

«Твою мать!»

Сковородка со звоном ударилась об стену, оставляя за собой хвост из воды и колеблющихся липучек для мух. Ты стоял, сжав кулаки и тяжело дыша, отчаянно разжигая в себе злость, потому что иначе оставался только страх. Боязнь неудачи, боязнь следующего шага. Страх перед будущим. Потому что, если посмотреть правде в глаза, что у тебя есть, что можно продемонстрировать, после стольких лет мучений? Бесполезные фотографии. Картинки, показывающие лишь, насколько близко ты подошел к цели, на которых нет ничего, кроме одного промаха за другим.

От такой несправедливости у тебя слезы навернулись на глаза. Сегодняшний вечер должен был уменьшить отчаяние, растущее после того, как одно разочарование за другим проявлялось на фотографиях. И захват Либермана этому бы поспособствовал. Это показало бы, что ты по-прежнему лучше всяких фальшивых пророков, провозглашающих себя всезнайками. Уж ты по крайней мере этого заслуживаешь. Но даже это у тебя сегодня отняли. И что у тебя осталось? Да ничего.

Только страх.

Ты закрываешь глаза, вспомнив картинку из детства. Даже сейчас ты испытываешь от нее потрясение. Холод большой гулкой комнаты обрушивается на тебя, едва ты входишь внутрь. И вонь. Ты по-прежнему помнишь это ощущение, хотя давно уже лишен обоняния. Обонятельная память — нечто вроде фантомных болей в ампутированной конечности. Ты замираешь, пораженный открывшимся перед тобой зрелищем. Ряды бледных безжизненных тел, обескровленных и безжизненных. Ты чувствуешь тяжесть руки старика, когда тот хватает тебя за шею, не обращая внимания на твои слезы.

«Ты хотел увидеть что-нибудь мертвое, ну так гляди теперь! Ничего особенного, верно? Смерть приходит ко всем нам, хотим мы того или нет. К тебе тоже. Гляди хорошенько, потому что это то, к чему все приходят. Все мы в конце становимся всего лишь мертвой плотью».

После этого посещения тебя годами мучили кошмары. Стоило тебе поглядеть на свою руку, увидеть кости и связки под тонкой кожей, как тебя бросало в холодный пот. Стоило поглядеть на людей вокруг, и ты снова видел те ряды бледных тел. Иногда, глядя на себя в зеркало, ты представлял себя одним из них.

Трупом.

Ты вырос, преследуемый этим знанием. А потом, когда тебе исполнилось семнадцать, ты посмотрел в глаза умирающей женщины, когда жизнь — свет — покидала их.

И тогда ты осознал, что ты не только кусок плоти.

Это было откровением, но с годами становилось все труднее поддерживать твою веру. Ты старался найти доказательство, но каждое очередное разочарование лишь ее подрывало. И после всех этих трудов и планов, после стольких рисков, сегодняшняя неудача едва тебя не доконала.