Андреас Эшбах - Идеальная копия - второе творение

Пришла кельнерша с блокнотом и колой для Вольфганга. Свеня заказала себе порцию мороженого «Тропикана» с «дополнительной порцией маракуйи», а Вольфганг, как всегда, взял ореховое. Он наблюдал за тем, как Свеня обсуждала с кельнершей детали ее напитка: «Минералка без ломтика лимона и кубик льда», – так она говорила, подкрепляя все свои слова легкими движениями рук, и чем дальше, тем более невероятным казалось ему вот так сидеть с ней.

Их заказ подоспел в мгновение ока, но к этому времени они уже незаметно втянулись в оживленную беседу, возникшую как-то непроизвольно, так что все страхи Вольфганга, что он не найдет подходящей темы для разговора, оказались напрасными. Свеня сама захотела знать все о его занятиях по музыке. Когда они начались, как часто ему приходилось заниматься и почему он выбрал именно виолончель.

– Да я сам точно не знаю, – признал Вольфганг. – Просто так получилось. Наверное, потому, что виолончель была нашей фамильной ценностью. Не успел я родиться, а она уже стояла в углу.

– У тебя же нет братьев и сестер?

– Нет.

У Свени, как оказалось, был полон дом родственников.

– Мы прямо как настоящий клан, – сказала она, – про нас телесериал можно снимать.

После того, рассказала она, как первый брак ее отца распался, он женился во второй раз на одинокой матери троих детей. На сегодняшний день Маитланды были огромной семьей, разобраться в которой мог бы только посвященный. Старшей сводной сестре Свени было 28 лет, она давно уже была замужем и жила в Берлине, в то время как самый младший брат только начинал ходить в садик.

– Да, попробуй тут не запутаться, – сказал Вольфганг.

– Не правда ли? – улыбнулась Свеня. – И я еще молчу о наших пяти кошках, – впрочем, может, их и шесть, – двух хомячках и черепахе. Ее, кстати говоря, зовут Кусочек.

– Кусочек?

– Да. Когда она приползает, то мы говорим: «Вот приполз Кусочек». Это на самом деле черепах.

Вольфганг с наслаждением грыз засахаренный лесной орех.

– С вами не соскучишься.

– Это верно.

Он слегка завидовал ей, прежде всего, когда вспоминал о своем собственном доме, который в этот миг показался тихим и строгим, как монастырь.

Он медленно ковырялся в своем стакане. Мороженое подходило к концу, как и время их свидания. Поразительно, но все было так легко, как будто он и Свеня знали друг друга уже целую вечность. Поэтому он собрался с силами и, когда они уже заплатили по счету и собрались уходить, а Свеня весьма изящно поблагодарила его за приглашение, чем привела в немалое смущение, отважно спросил:

– Как ты смотришь на то, чтобы встретиться еще раз?

Она состроила гримаску:

– Много мороженого полнит.

– Но на самом деле ты не об этом думаешь, ведь правда?

– О чем же?

– Ну, ты же с Марко встречаешься, – неуверенно продолжил Вольфганг.

На ее лбу прорезалась резкая морщина.

– Наполовину встречаюсь. А наполовину нет. – Она вскочила на велосипед. – Давай просто оставим этот вопрос открытым, хорошо?

И она уехала. Солнце сияло над горами на западе, как будто ничего и не было.

Когда Вольфганг вернулся домой, в прихожей, поджидая его, стоял отец. Он казался очень возбужденным. Так, как будто произошло что-то плохое.

Или как будто Вольфганг сделал что-то ужасное. Он вспомнил свое признание на уроке по виолончели и лицо учителя, когда он уходил.

Отец открыл дверь в столовую.

– Заходи, – сказал он, – я должен поговорить с тобой.

Сквозь большое окно, выходящее на юго-восток, падал косой свет заходящего солнца, освещая пустой обеденный стол, на котором не было ничего, кроме фотоальбома в темной картонке. Тени от больших веток образовывали причудливые узоры на вычищенной до блеска деревянной поверхности. Рассеянный свет, отражавшийся от поверхности стола, освещал акварели на стенах, как маленькие окна в иной, печальный мир.

– Присаживайся, – сказал отец, и Вольфганг сел.

Он в красках представил себе, что произошло. Как только он рассказал Егелину о своих сомнениях, тот перепугался потерять ученика и сразу доложил обо всем отцу. И сейчас ему придется выдержать громы и молнии, лекцию о его невероятном таланте, об обязательствах, долге и так далее.

Да, учителю по музыке он больше никогда не доверится, это уж точно.

Отец сел на стул напротив, вытер стол, как будто стряхивая воображаемые крошки, и сложил руки. Он выглядел так, как будто не знал точно, с чего ему лучше начать.

– Знаешь ли ты, – спросил он наконец, к безграничному удивлению Вольфганга, – что такое клон?