Джоди Пиколт - Похищение

Другая жизнь в один день.

Я киваю офицеру и подношу ладонь ко рту, как будто мне нужно вытереть слюну. И, языком вытолкнув пулю из-за щеки, глотаю ее.

Рутэнн рассказывает Софи, что в ее детстве девочки из племени хопи завивали волосы и собирали локоны изящными «гульками» над ушами. Она разделяет волосы Софи пополам, заплетает две косы и укладывает их спиралями.

— Вот так-то. Теперь ты вылитая kuwanyauma.

— А это что значит?

— Это бабочка, раскрывшая свои красивые крылышки.

Рутэнн накидывает Софи на плечи шаль и обматывает ей ноги бинтами — такие импровизированные мокасины.

— Замечательно! — говорит она. — Готово.

Сегодня она повезет нас в музей Херда, где состоится большой фестиваль. Машина под завязку набита старыми настольными играми, сломанными часами, ручками с пустыми ампулами и вазами с фишками и жетонами. «Вам все равно заняться нечем, — сказала она нам, — а мне понадобится помощь».

Через час мы с Софи стоим на лужайке у музея в окружении барахла Рутэнн, пока она бродит среди потенциальных покупателей, периодически распахивая свой обвешанный куклами плащ. Все, прихлебывая воду из бутылок и уминая гренки по четыре доллара за штуку, расселись на складных стульях или на подстилках. В круглом тенте у павильона несколько мужчин склонились над гигантским барабаном; их голоса сплетаются воедино и улетают в небо.

Здесь немало белых зевак, но в основном публика состоит из индейцев. Одеты они как придется: от национальных костюмов до джинсов и звездно-полосатых футболок. У некоторых мужчин волосы заплетены в косички и хвосты. Все улыбаются. Я замечаю девочек, у которых волосы заплетены точно так же, как у Софи.

В центр круга выходит танцор.

— Дамы и господа, — объявляет конферансье, — поприветствуйте Дерека Дира из Сиполови, что на земле хопи!

Мальчишке на вид не больше шестнадцати. Колокольчики на его костюме позвякивают при ходьбе, плечи и руки пересекает радужная бахрома, а лоб закольцован в кожаную повязку с радужным диском посредине. Из-под набедренной повязки выглядывают облегающие шорты.

Он раскладывает на земле пять обручей, каждый примерно в два фута диаметром. Барабаны начинают бить, и мальчишка приходит в движение. Два шажка правой ногой, потом — левой, затем — не успеваю я и глазом моргнуть — он уже подбрасывает первый обруч ногой и ловит его руками.

То же самое он проделывает с оставшимися четырьмя, после чего обручи превращаются в части его тела. Он проходит сквозь два и выстраивает другие три по вертикали, хлопает верхними, как будто исполинской челюстью. Не останавливаясь, он, пританцовывая, выходит из обручей и расправляет все пять за спиной, как орел крылья. Вот он оборачивается необъезженным жеребцом, вот — змеей, а вот — бабочкой. Потом свивает податливые обручи, будто Атлант, громоздящий все больше тяжести на свои плечи, и выкатывает эту трехмерную сферу в центр арены. Под рокот барабанов он танцует последний круг — и припадает на одно колено.

Я никогда в жизни не видела ничего подобного.

— Рутэнн… — Она как раз подходит ко мне, хлопая в ладоши. — Это было потрясающе. Это…

— Пойдем к нему.

Она проталкивается сквозь толпу, пока мы не оказываемся у павильона барабанщиков. Вспотевший мальчуган ест питательный батончик. Приглядевшись, я понимаю, что радуга на его костюме — это пришитые вручную ленты. Рутэнн беспардонно хватает мальчика за рукав.

— Только взгляни, на ниточке все держится! — журит его она. — Твоей маме не мешало бы научиться шить.

Мальчишка расплывается в улыбке.

— Может, тетя сможет починить… Хотя она слишком занята своим бизнесом, чтобы обращать внимание на таких, как я. — Он обнимает Рутэнн. — Или, может, ты захватила нитку и иголку с собой?

Почему она не сказала, что этот гениальный танцор — ее племянник? Рутэнн отступает назад, чтобы оценить его во всей красе.

— Вылитый отец! — заключает она, и улыбка снова разрезает его лицо пополам. — Дерек, это Софи и Делия, ikwaatsi.

Я пожимаю ему руку.

— Ты бесподобно танцевал!

Софи пытается поддеть обруч ногой. Тот подлетает на пару дюймов, а Дерек смеется.

— О, уже появились поклонницы!

— И не самые, доложу тебе, плохие, — говорит Рутэнн.

— Как поживаешь, тетя? Мама сказала…. Она говорила, что ты ходила в поликлинику для индейцев.