Джоди Пиколт - Похищение

Нельзя, сказал он, но почему — не сказал.

— Я помню, — тихо говорю я.

Мне снова четыре. Я тяну к ней ручки, когда она вытаскивает меня из ванны. Держусь за нее, когда мы переходим дорогу. Я сжимаю это одеяльце в кулаке. За полчаса мама смогла дать мне то, чего отец не смог за всю жизнь: мое прошлое.

Я тянусь к одеялу в надежде, что оно не растеряло своей волшебной силы. В надежде, что мне достаточно прижаться к нему щекой, потереть глаза его краешком — и все будет хорошо уже к восходу солнца.

— Мамуля, — говорю я. Так я называла ее тогда.

Возможно, мы с мамой еще не узнали друг друга как следует, но кое-что общее у нас все же есть: каждая считала, что только она лишилась дорогого человека, а нас, как оказалось, всегда было две.

Странное все-таки чувство, когда воспоминания накатываются откуда ни возьмись. Кажется, будто сходишь с ума, не понимаешь, где же эта память пряталась столько лет. Пытаешься отбиться от них, потому что они перечат устоявшейся версии твоей жизни, но вдруг замечаешь один-единственный момент — и с легкостью отламываешь целый ломоть, и видишь свою жизнь такой, какая она есть, а именно последовательность событий, одно к другому, вплотную, с зазором, куда этот момент и войдет.

Я столько всего хочу узнать, у меня накопилось так много вопросов.

Когда я возвращаюсь в трейлер, Фиц обмахивается телефонным справочником, а Софи уже спит на диване.

— Как все прошло? — спрашивает он.

Я успела обдумать, что скажу ему — и, если уж на то пошло, Эрику. Скрывать мне, конечно, нечего, но не хочется обсуждать хрупкий мост, возведенный между мамой и мной, я боюсь его разрушить.

— Она оказалась не такой, как я представляла, — осторожно говорю я. — Но все прошло не так плохо, как я боялась.

— И какая же она?

— Моложе отца. Мексиканка. Выросла в Мексике.

Фиц хохочет.

— А ты еще завалила экзамен по испанскому!

— Замолчи.

— Она была рада тебе?

— Да.

Он неуверенно улыбается.

— А ты ей?

— Странное дело — не знать ничего о родной матери… Но в каком-то смысле это и нормально: она ведь тоже обо мне ничего не знает. Равновесие нарушил только мой отец. Он знал все, но ничего не говорил.

— Дедушка рассказывает все мне, — говорит Софи, и мы оба оборачиваемся на голос. Она сидит на диване с заспанным личиком. — Он уже вернулся?

Я присаживаюсь рядом и беру ее на колени. Мне в жизни так часто хотелось обнять ее: после особо слезливого фильма, или когда чудом удавалось избежать аварии под градом, или когда я просто смотрела, как она засыпает. Я не могла побороть в себе это желание. Каково бы мне пришлось, если бы ее у меня отобрали?

— И что же дедушка тебе рассказывал?

— Что он купил в супермаркете дешевый виноград, хотя сказал тебе, что купил настоящий. [18] В американских магазинах генетически модифицированные продукты стоят гораздо дешевле органических. И что это он положил твою белую блузку в стиральную машину, а она порозовела. Даже и не знаю, поместится ли дедушка тут со всеми нами.

Я смотрю на Фица.

— Дедушка не будет здесь жить, — говорю я Софи. — Помнишь, к нам на днях приходила полиция?

— Ты сказала, что они просто играют.

— Оказалось, это не просто игра, Соф. Дедушка совершил большую ошибку и причинил боль многим людям. И из-за этого ему придется… Он останется в…

Я не могу подобрать нужных слов.

Фиц опускается на колени возле нас.

— Помнишь, как ты бросила теннисный мячик в гостиную и разбила окно? Тебя тогда наказали. — Софи кивает. — Так вот, дедушка сейчас в таком месте, куда отправляют провинившихся взрослых. Такое у них наказание.

— Он разбил окно? — Софи вопросительно смотрит на меня.

«Нет, — про себя отвечаю я. — Только мое сердце».

— Он нарушил закон, — говорит за меня Фиц. — И поэтому ему придется побыть в тюрьме, пока судья не отпустит его.

Софи обдумывает услышанное.

— В тюрьму сажают плохих людей. Им надевают наручники.

— Наручников он не носит. И он не плохой человек, — говорю я.

— Так как же он провинился?

— Он забрал маленькую девочку и увез ее далеко от дома.

— Разве мама не говорила ей, что нельзя разговаривать с незнакомцами?

Как я должна объяснить Софи, что порой опасность представляют не незнакомцы, а люди, которых мы больше всего любим?

— Это было давным-давно, — говорю я. — И эта маленькая девочка — я.

— Но он же был твоим папой, да? — Софи непонимающе мотает головой. — А папы могут возить своих детей куда угодно.