Джон Коннолли - Темная лощина

Она опять затрясла головой, оторвав ее от коленей и прижав к лицу запястье правой руки. Теперь Лорна плакала, не таясь.

— Ты убил его?

— Нет. Кто-то другой добрался до него раньше.

— Но ведь ты убил бы его?

— Да.

Рот Лорны кривился от душевной боли, слезы капали из глаз и увлажняли мои простыни. Я достал из коробки на комоде платок и дал ей. Потом присел рядом на край кровати.

— Господи, и зачем ты только сюда приехал? — пролепетала она. Ее тело сотрясалось от рыданий. Они шли из такой глубины, что мешали изливаться словам; получались как бы ритмические паузы, заполненные молчаливой обидой. — Иногда я целыми неделями не думала о тебе. Когда же узнала, что ты женился, то вся сгорала внутри. Однако думала, что это могло бы помочь, дать возможность ране затянуться. Так оно и случилось, Чарли, действительно. А теперь...

Я придвинулся к ней и коснулся ее плеча ладонью, но она резко отстранилась.

— Нет, — прошептала она. — Нет, не надо.

Но я ее не слушал. Забрался на кровать, встал на колени и притянул ее к себе. Она сопротивлялась, хлестала меня ладонями по лицу, по телу, по рукам. А потом упала лицом ко мне на грудь и затихла. Обвила меня руками, крепко прижавшись ко мне щекой. И сквозь ее сжатые зубы вырвался долгий звук, похожий на завывание. Я положил руки ей на спину, нащупал пальцами застежку бюстгальтера сквозь свитер. Все легко подходило к закономерному концу. Мне уже виделся серпик волос над приспущенными джинсами и отделанное кружевами белье...

Голова Лорны у меня под подбородком никак не могла удобно устроиться, ее щека терлась о мою шею, пока, подняв голову, она не прижалась щекой к моему лицу. На меня накатила волна страсти, руки от волнения дрожали, как я ни пытался объяснить себе ее желание близости со мной реакцией на преследование Стритчем. А как было бы просто и приятно отдаться настроению этого момента, хоть на короткое время воссоздать лучшие мгновения моей юности!

Однако я лишь нежно поцеловал ее в висок и сразу же отстранился.

— Прости, — только и мог я сказать Лорне.

Встав с кровати и подойдя к окну, я слышал, как она направилась в ванную. Громко щелкнула задвижка... Хорошо на короткий миг снова ощутить себя молодым человеком, раздираемым желанием иметь нечто, не принадлежащее ему, на что он не имеет права. Но молодой человек исчез, а у того, кто занял его место, уже не было прежней остроты чувства к Лорне Дженнингс. На улице, как и много лет назад, шел снег, укрывая прошлое белоснежным одеялом, сотканным из невысказанных желаний и неиспользованных возможностей.

Опять щелкнула задвижка: Лорна выходила из ванной. Когда я обернулся, она обнаженная стояла передо мной.

— Мне кажется, ты что-то забыла в ванной, — промолвил я, не сделав ни малейшего движения в ее сторону.

— Разве ты не хочешь быть со мной? — спросила она.

— Не могу, Лорна. Если бы я поступил так, это было бы неверно истолковано. И, откровенно говоря, я вовсе не уверен, что сумел бы справиться с последствиями.

— Нет, дело не в этом... — слезинка стекла по ее щеке. — Я теперь не такая, какой ты знал меня прежде.

Что ж, она и вправду была не такой, какой я ее помнил. Появились впадинки на бедрах и ягодицах и слой жира на животе. Груди стали менее упругими и предплечья сделались чересчур полноваты. Небольшой след от варикозной вены тянулся в верхней части левой ноги. Немало морщин собралось вокруг рта, а от уголков глаз они разбегались веером.

Вместе с тем, хотя годы наложили свой отпечаток, им не удалось убить ее красоту. Наоборот, чем старше она становилась, тем сильнее проступала в ней природная женственность. Хрупкая красота юности устояла и даже набрала новую силу в борьбе с северными зимами и трудностями семейной жизни, приспособившись, но не увянув. И эта сила отразилась в лице Лорны, придав всему облику достоинство и зрелость, которые были изначально заложены в ней, однако только благодаря обстоятельствам проявились в ее чертах. Когда я смотрел ей в глаза и ее взгляд встречался с моим, я знал: эту женщину я любил в прошлом, к ней и сейчас испытываю чувство, которое могу назвать любовью, и это чувство сохранилось между нами.

— Ты все еще прекрасна, — сказал я.

Она испытывающе посмотрела на меня: не пытаюсь ли я ослепить ее лестью? А когда поняла, что мои слова искренни, то прикрыла глаза веками, словно в глубине души была растрогана, но не могла определиться с ощущениями, что сильнее — боль или наслаждение?