Джон Коннолли - Белая дорога

— Расстегни пояс, — приказал Луис.

Немного помедлив, мужчина повиновался.

— Теперь вытащи его.

Он схватил нож и потащил. Ремень расстегнулся, ножны освободились, и нож выпал на пол.

— Вот так лучше.

— У меня все равно проблема.

— Жаль это слышать, — ответил Луис. — Ты Уиллард Хоаг?

Бесцветные глаза ничего не отразили. Не мигая, они смотрели на вопрошавшего.

— Я тебя знаю?

— Нет, меня ты не знаешь.

Что-то мелькнуло в глазах Уилларда:

— Вы ниггеры для меня все на одно лицо.

— Я в тебе не ошибся. Человек за твоей спиной — Клайд Бенсон. А ты, — «СИГ» сместился в сторону бармена, — ты Малыш Том Радж.

Лицо Тома стало багровым не только от жара горящей жидкости. В нем самом бушевало пламя. Оно билось в его трясущихся губах, в сжимающихся и разжимающихся пальцах. От этого татуировка на руках хозяина забегаловки двигалась, будто кто-то размахивал знаменем со словом «Кэтлин».

И вся эта ярость была направлена против чернокожего человека, который угрожал ему в его собственном баре.

— Ты мне не скажешь, что здесь происходит? — не выдержал он.

Луис улыбнулся:

— Искупление греха, — вот что здесь происходит.

Десять минут одиннадцатого женщина встает. Они зовут ее бабушка Люси, хотя ей нет еще и пятидесяти и она все еще красива, с молодыми глазами и кожей, почти не отмеченной морщинами. В ногах у нее сидит мальчик лет семи-восьми, рослый не по годам. По радио передают «Блюз плачущей ивы».

На женщине лишь ночная сорочка и шаль, ноги босы. Но она встает, выходит из дому и спускается по ступенькам осторожными, размеренными шагами. Рядом с ней идет мальчонка, ее внук.

— Бабушка, что случилось?

Но она не отвечает. Это потом она расскажет своему маленькому Луису о множестве миров, о местах, где грань, разделяющая живых и умерших, так тонка, что они могут видеть, прикасаться, чувствовать друг друга. Она расскажет ему о дневных и ночных странниках, о тех заветах, которые ушедшие из жизни оставляют наследникам и которые не дают тем покоя.

А еще она расскажет о Дороге, по которой мы все идем, это наша общая дорога — для живых и умерших.

Но пока она только плотнее запахивает шаль на груди и продолжает идти к краю леса, где останавливается и ждет в безлунной ночи. Среди деревьев виднеется свет, будто с небес спустился метеорит, он все ближе и ближе к земле, вспыхивая и угасая, разгораясь и затухая. Жара не чувствуется, но в сердцевине света что-то полыхает.

И, когда мальчуган заглядывает в ее глаза, он видит в них горящего человека.

* * *

— Ты вспомнил Эррола Рича? — спросил Луис.

Ответа не последовало, но по лицу Клайда Бенсона прошла судорога.

— Я еще раз спрашиваю: Эррола Рича вспомнил?

— Да мы понятия не имеем, о чем ты говоришь, парень, — произнес Хоаг. — Ты не туда попал.

Мелькнул пистолет, глухо пролаял, и из отверстия с левой стороны груди Уилларда Хоага брызнула струйка крови. Он отпрянул назад, свалил табуретку и грузно повалился на спину. Его левая рука еще пыталась что-то нащупать на полу рядом с собой, но он почти сразу затих.

Клайд Бенсон заплакал, а потом все завертелось.

Малыш Том нырнул под стойку бара, стараясь нащупать под раковиной обрез. Клайд бросил табуретом в Эйнджела, метнулся к двери. Ему удалось добраться до мужского туалета, и в этот момент в его рубашке появились две дырочки. Спотыкаясь, он вывалился в заднюю дверь и исчез в темноте. Эйнджел, стрелявший в него, бросился за Бенсоном.

Сверчки вдруг умолкли, и в наступившей тишине появилось странное предчувствие спокойствия, как будто окружающий мир приготовился к неминуемому, к тому, что должно произойти в баре. Безоружный и истекающий кровью Бенсон почти добрался до края парковки, когда стрелок настиг его. Земля ушла у него из-под ног от неожиданного удара, и Клайд рухнул в грязь. Кровь обильно орошала землю вокруг него. Он пополз к высокой траве, словно надеясь найти в ней защиту. Удар ботинком в грудь перевернул Бенсона на спину, волна ослепляющей боли накрыла его, Клайд непроизвольно зажмурился. Когда он снова открыл глаза, над ним стоял мужчина. Его пистолет был нацелен в голову Бенсона.

— Не делай этого, — взмолился он, — пожалуйста.

Выражение лица человека в гавайской рубашке не изменилось.

— Пожалуйста, — канючил Бенсон, всхлипывая. — Я раскаялся в своих грехах. Я пришел к Христу.

Палец на крючке напрягся, и стрелок произнес: