Александр Проханов - Виртуоз

— Пусть ваша рука, столько сделавшая для благоденствия Отечества нашего, первая исторгнет звук радости, возвещая о торжестве православия.

Все телекамеры устремились к Ромулу. Он торжественно приблизился к самому большому колоколу. Взялся за веревку, привязанную к кованому языку. Потянул. Язык не сразу коснулся колокола, и Ромулу пришлось несколько раз напрягать и раскачивать тяжелое било. Удар получился гулкий, глубокий, рокочущий. Звук медленно выплыл из колокола и, не растворяясь в воздухе, полетел, продолжая на лету звенеть, переливаться, играть множеством оттенков и звучаний. Ромул почувствовал, что с этим звуком от него отделилась невидимая, сочная часть его сущности, стала удаляться, и он чувствовал случившуюся с ним утрату. Снова ударил, и еще одна доля его сущности, заключенная в рокочущий, торжественный звук, покинула его и полетела над головами, над церковными кровлями, через монастырскую стену, в невидимый город, где кто-то незримый принял в себя этот звук, вдохнул, стал сильнее, крупнее, величественнее. Он бил и бил, чувствуя, как исчезают, как истекают из него живые силы и его становится все меньше и меньше. Звоны, которые он извлекал из старинной меди, были погребальными. Он продолжал раскачивать кованый язык, и слезы текли по лицу.

Утром, пользуясь одиночеством, Алексей позвонил Марине. Нажимая светящиеся кнопки, испытывал нежность к крохотным цифрам, каждая из которых издавала едва уловимый музыкальный звук, приближала их свидание.

— Это ты? — услышал он ее взволнованный голос, близкое, чудесное дыхание. — Я скучаю. Тебя нет рядом.

— Мне очень тебя не хватает. Все вспоминаю наше свидание. Твой платок, которым ты перевязала мне руку, он пахнет твоими духами. Достаю его и целую.

— Вчера проходила мимо ресторанчика, где мы с тобой ужинали. Зашла и сидела за столом, где мы смотрели на реку, читали наизусть Гумилева. Выпила чашечку кофе. Мне было так одиноко.

— Сегодня вечером я приеду. Мне нужно с тобой посоветоваться. Происходят странные вещи. Мне не с кем поделиться.

— Я тебя очень жду.

Он смотрел на погасшую клавиатуру, блаженно улыбался. Достал из-под подушки платок с запекшимися брызгами крови. Прижал к губам. Легкая ткань источала благоуханье. Любимая женщина была рядом. Он касался ее губами.

В дверь громко, бесцеремонно постучали. Министр обороны Курнаков, красно-сизый, выбритый, пахнущий туалетной водой, возник на пороге. Вслед за ним вошел незнакомый человек с гладким розовым черепом, полными веселыми губами и выпуклыми, водянистыми, как у земноводных, глазами.

— Здравия желаю, Алексей Федорович! — бодро приветствовал Курнаков. — Разрешите представить: министр энергетики и промышленности Данченко. Передаю вас, как говорится, из рук в руки.

Алексей был смущен. Торопливо прятал платок, убирал в карман телефон, в котором теплилось эхо любимого голоса.

— Алексей Федорович, — министр Данченко долго не выпускал из своих мягких, влажных рук холодную ладонь Алексея. — Мне поручено встретиться с вами и пригласить вас на знаменательное мероприятие. Сегодня в Северодвинске, на нашем знаменитом кораблестроительном заводе, состоится спуск на воду первой стратегической подводной лодки из так называемой «царской серии». Спускаемый на воду «стратег» носит имя: «Царь Михаил Романов». В стадии строительства находится лодка «Царь Алексей Михайлович». Заложена на стапели лодка «Царь Петр Великий». Сегодня для завода и для всего флота знаменательный день. Мы хотели бы, чтобы вы почтили своим присутствием этот праздник, украсили его своим появлением

— Так сразу? Я ничего об этом не знаю. Где же этот завод? — беспомощно отвечал Алексей, не готовый к столь внезапным вторжениям, надеясь на возвращение в Москву и свидание с Мариной.

— Вертолет ждет, и через сорок минут мы на заводе, на берегу Белого моря. Позавтракаем, и в путь! — министр Данченко говорил предупредительно, мягко. Толстые губы старательно улыбались, но водянистые глаза тритона смотрели холодно и жестоко. Было бессмысленно возражать. Непререкаемая воля, управлявшая судьбой Алексея, еще раз себя обнаружила. Ее было невозможно игнорировать, невозможно обмануть. Был единственный выход — подчиниться.

Они позавтракали яичницей с беконом. Министр обороны Курнаков выпил освежающую рюмку коньяка и с видимым сожалением распрощался с Алексеем, заверяя который раз в симпатиях армии, в личной преданности его, министра Курнакова. Вертолет поджидал на аэродроме, и скоро они летели в трепещущей, звенящей машине над зелено-голубыми лесами, солнечными озерами и реками.