Стивен Соломита - Взмах ножа

— Ну ладно. Днем я поеду по делам, так что встретимся у универмага «А & S» в два.

— Отлично.

— Но учти, что я могу задержаться, подожди меня.

Рита отблагодарила его за согласие: дождавшись, пока он уснет, она приковала его наручниками к кровати и совершила пять развратных действий, три из которых в штатах Джорджия, Миссисипи, Алабама и Аляска запрещены законом.

На следующий день Мудроу отправился в Нижний Ист-Сайд, в похоронное бюро Пуласки, существовавшее там, наверное, лет пять. Двухэтажное здание — три широких входа — давно привлекало внимание нового поколения бизнесменов, мечтавших открыть там шикарные магазины, галереи и экзотические рестораны. Так случилось, что Ист-Виллидж, район, где традиционно обитал рабочий люд и безработные, в безумном мире манхэттенской недвижимости превратился в очень выгодное место для вложения капитала. Если по утверждению газет в «хороших» районах жилье стоило тысячу двести долларов за комнату, то наверняка должны найтись идиоты, мечтающие уплатить восемьсот долларов за То, чтобы жить в семейном доме. На крупные и мелкие предприятия, вроде похоронного бюро Пуласки, смотрели точно так же. По истечении десяти лет из пятнадцатилетнего срока аренды зданий ежемесячная плата за них выросла в этом районе с восьмисот-девятисот долларов в месяц до восьми-девяти тысяч. Ни одно мелкое предприятие не могло платить таких денег. Жаждущие доходов домовладельцы вопреки законам часто требовали плату за три месяца вперед, а безразличный ко всему мэр в это время колесил по стране, рекламируя книгу своих воспоминаний.

Конечно, Стенли Мудроу мог решить любую проблему — такой репутацией он пользовался давно, — и миссис Пуласки, владелица похоронного бюро, позвонила ему в участок, настаивая на том, чтобы он приехал, и не принимая никаких отговорок. В полдень Благой пятницы Мудроу сидел в пустой комнате похоронного бюро с чашкой кофе в руках и слушал пожилую даму, которая изливала ему свои беды.

— Я приехала сюда в сорок пятом году. Мне пришлось бежать от войны в Европе. Хотя муж у меня поляк, сама я еврейка, и спасалась от нацистов. Ярослав привез меня сюда, и мы сразу купили это похоронное бюро. За тридцать семь лет на Одиннадцатой улице мы похоронили тысячи людей. За аренду мы платим аккуратно, каждый месяц. Граждане мы добропорядочные, в выборах участвуем. Наш сын — юрист, зять — бизнесмен. Все хорошо. Но сейчас аренда заканчивается, и домовладелец — он араб — требует восемь тысяч каждый месяц. Что нам делать, Стенли? Мы здесь тридцать семь лет. Что нам делать?

Мудроу сидел тихо, скучая и пытаясь поддакивать в нужный момент. О подобных историях он слышал все чаще, и ему ужасно хотелось уйти, но Сара Пуласки как-никак местная знаменитость. Ее выносливость и упорство в чем-то были символом стойкости этого многонационального гетто. Евреи, поляки, украинцы, черные, пуэрториканцы, итальянцы — целыми поколениями поднялись они здесь, в Нижнем Ист-Сайде. А теперь под напором агентов по продаже недвижимости гетто начинало распадаться.

— Кто владелец? Ахмед?

— Да. Скотина. — Она сделала неприличный жест, которому научилась у соседки-итальянки много лет назад.

— Я его знаю. Скажите, сколько вы можете платить?

— Ни цента больше, чем плачу сейчас. Восемьсот долларов.

— В таком случае, — спокойно ответил Мудроу, — можете спокойно собирать вещи.

Они торговались час, Сара ежеминутно вскакивала, чтобы свериться с огромным гроссбухом. Мудроу ушел, договорившись о сумме, которая араба могла устроить. Хотя сам он и не был капиталистом, Мудроу, конечно, понимал, что араб хотел получить по максимуму. Однако вполне вероятно, что Ахмед, пусть и очень гордый человек, согласится на меньшую сумму, если Мудроу будет с ним так же вежлив, как и раньше, в сходных ситуациях. Ясно, что, если похоронное бюро выедет, два этажа придется полностью перестраивать. Это значит, что дом будет пустовать несколько месяцев, и все вместе составит солидную сумму. Семья Пуласки согласилась выплачивать четыре с половиной тысячи долларов с залогом в восемь тысяч долларов. Они всегда платили в срок, и Мудроу знал, что шансы уладить эту проблему не плохие. Настроение у него определенно поднялось, как бывает обычно, когда что-то хорошее сделано уже или ты ожидаешь, что оно вот-вот случится.

В час дня Мудроу вышел из здания похоронного бюро. Он хотел сразу отправиться на свидание с Ритой, но ему нужно было забежать еще в одно место. Стенли надеялся, что это не займет у него много времени. Правда, дело было чертовки неприятным. Он шел повидаться с Мики Вогелем, старым информатором, наркоманом, который докололся до того, что не мог вспомнить ни одного имени, кроме кличек торговцев наркотиками. Мудроу не сомневался, что тому так нужны деньги на героин, что он не откажется заложить местного наркобарона. Но сержант не испытывал в этом никакой необходимости и, подъезжая к Питт-стрит, твердо для себя решил, что сегодня распрощается со своим осведомителем.