Том Клэнси - Красный кролик

Присутствующие не могли в полной мере осознать, насколько ужасающей была подобная концепция для директора. В свое время Мур был одним из лучших адвокатов-практиков штата, который славится своим юридическим сообществом, после чего сам стал судьей, по праву заняв место среди людей мудрых и справедливых. Подавляющее большинство американцев признавало верховенство закона так же свято, как и то, что расстояние между базами на бейсбольной площадке равняется ровно девяноста футам, и ни дюйма меньше. Однако, для Риттера и Грира гораздо важнее было то, что перед тем, как посвятить себя юриспруденции, Артур Мур был великолепным оперативным работником.

— Итак, черт побери, что мне докладывать президенту?

— Вся беда в том, Артур, — печально промолвил Грир, — что мы не знаем потому, что не знают сами русские.

Разумеется, это был единственный честный ответ, но все же директор взорвался:

— Проклятие, Джим, нам платят за то, чтобы мы знали!

— Все сведется к тому, насколько серьезно отнесутся русские к этой угрозе. Для них Польша — лишь покорная служанка, вассальное государство, готовое по первому приказу встать на задние лапки, — сказал Грир. — Русские контролируют то, что их народ смотрит по телевидению и читает в «Правде»…

— Но они не могут справляться со слухами, которые просачиваются через границу, — возразил Риттер. — А также с тем, что рассказывают солдаты, которые возвращаются домой, отслужив там — а также и в Германии, и в Чехословакии, и в Венгрии, и с тем, что передают по «Голосу Америки» и «Радио Свободная Европа».

Первая из этих двух радиостанций подчинялась ЦРУ напрямую, а хотя вторая и считалась независимой, в эту сказку никто не верил. Сам Риттер предоставлял большой объем материалов для обоих пропагандистских органов американского правительства. Русские относились к качественной агитации с уважением.

— Как вы думаете, насколько критической является по оценке русских ситуация? — поинтересовался вслух Мур.

— Всего два — три года назад они были уверены, что находятся на гребне волны, — объявил Грир. — Инфляция загнала нашу экономику на помойку, нам приходилось разбираться с энергетическим кризисом, потом еще добавился этот чертов Иран. А русские как раз тогда подбросили нам Никарагуа. Муральный дух нации опустился дальше некуда, и…

— Ну, слава богу, сейчас это все меняется, — закончил за него Мур. — Все стало с точностью наоборот? — спросил он.

Надеяться на это было бы чересчур смело, но в своей душе Артур Мур был оптимист — разве иначе он смог бы возглавлять ЦРУ?

— По крайней мере, Артур, мы движемся в нужном направлении, — сказал Риттер. — Русские этого еще не поняли. Надо сказать, они изрядные тугодумы. В этом их главная слабость. Все высшие шишки настолько скованы идеологией, что не видят ничего вокруг. Знаете, мы можем нанести этим ублюдкам удар — удар сильный, болезненный, — если досконально исследуем слабые места русских и научимся обращать их себе на пользу.

— Вы действительно так считаете, Боб? — спросил директор.

— Я так не считаю — я знаю наверняка, черт побери! — выпалил зам по опер-работе. — Они уязвимы, и что самое главное, русские до сих пор сами этого не понимают. Пора что-то делать. Теперь у нас президент, который поддержит нашу игру, если только мы придумаем что-нибудь действительно хорошее, куда он сможет вложить свой политический капитал. А Конгресс так его боится, что не осмелится встать у него на пути.

— Роберт, — сказал директор, — у меня такое ощущение, что у вас в рукаве что-то припрятано.

Задумавшись на мгновение, Риттер продолжал:

— Да, Артур, вы правы. Я ломал над этим голову с того самого времени, как одиннадцать лет назад меня перевели на административную работу. До сих пор я не записал на бумагу еще ни одной мысли.

Ему не нужно было объяснять, почему. Конгресс имел право выдать разрешение на выемку любого клочка бумаги, находящегося в этом здании, — ну, практически любого, — но проникнуть в человеческую голову было не под силу даже ему. Однако, возможно, наконец настало время раскрыть свои карты.

— В чем состоит голубая мечта Советов?

— Похоронить нас, — ответил Мур. Для этого ему не потребовался интеллект лауреата Нобелевской премии.

— Хорошо, а в чем состоит наша голубая мечта?

Ему ответил Грир:

— Нам не позволено мыслить подобными категориями. Мы хотим найти с русскими modus vivendi 13. — По крайней мере, так утверждала «Нью-Йорк таймс», а разве эта газета не отражала голос народа? — Ну хорошо, Боб, не тяните, выкладывайте, что там у вас.