Уоррен Мерфи - Детские игры

Римо не смог отдубасить пацана, попытавшегося его убить! Если бы это зависело только от его воли, он бы разукрасил его за милую душу. Ему очень хотелось проучить негодника. Но тело не повиновалось. Синанджу не позволило.

На другой стороне улицы кто-то взвел курок пистолета. Пожалуйста, вот еще один наглядный пример. Он ясно расслышал этот негромкий звук. Ему не помешал рев автомобильных двигателей, крики, шаги, стук распахиваемых окон. Его мозг выделил этот звук из всех остальных, классифицировал его как «угрозу», хотя сам Римо не успел принять участия в этом процессе.

Звук донесся с правой стороны, из-за крыльца футах в пятнадцати от него. Два тяжелых тела — видимо, мужских — с пыхтением ринулись за ним следом. Римо слегка присел, развернулся и, орудуя руками, как косами, подрубил обоих нападающих в джинсовых куртках с надписью «Спэйд стоунз».

— Он избил наших! — завопил кто-то.

Из-за крыльца высунулся пистолет, зажатый в пухлой черной руке. Римо запихнул его стволом в рот целившемуся.

Очередной пример. Человек с пистолетом не сумел совладать с рефлекторным движением пальца на спусковом крючке, и прозвучал выстрел. Пуля вылетела из его правого уха, унося с собой серную пробку, несколько волосков и частицы мозга. Беднягой руководили рефлексы. Римо же руководит тысячелетняя традиция. Ему не нужно управлять рефлексами — за него это делает Синанджу.

Все дело в душе. Тело и мозг Римо принадлежат Синанджу, но душа принадлежит только ему, и, подобно тому, как Чиун всю жизнь, независимо от возраста, был брюзгой, Римо всю жизнь задавал себе вопрос: «Почему я так поступаю?» И ответ был всегда один: «Потому что я так поступаю».

Перепутанный человек с надписью «Spade Stones» на куртке попытался было спастись бегством, но Римо прижал его к углу крыльца.

— Оставьте меня в покое, — сказал Римо. — У меня и без вас хватает проблем.

Человек в куртке не возражал. Он послушно перекувырнулся через голову, перелетел через водоразборный кран и уполз за автомобиль, где и затаился.

Пока Римо в задумчивости брел дальше по кварталу, его посетила мысль, что если бы люди умели выражать свои чувства, расовая проблема в Америке мигом нашла бы разрешение. Он всего лишь сказал, что у него есть проблемы, и попросил оставить его в покое — и взаимопонимание было достигнуто. Один человек услышал другого. Как это здорово — вернуть Америке человеческое взаимопонимание!

Вернувшись в мотель, Римо застал Чиуна перед телевизором — он досматривал очередную «мыльную оперу». Римо спокойно дожидался, пока Уорнер Хемпер в шестой раз за серию объяснит доктору Терезе Лоусон Кук, что экологический аборт не спасет миссис Кортину Уолетс, жаждущую религиозного возрождения, но оказавшуюся в сетях мафии, даже если отцом ребенка является вьетнамский беженец.

— Чушь! — вынес свой приговор Чиун, досмотрев рекламу, — Чушь! — повторил он, включая видеомагнитофон, чтобы записать две следующие серии.

— Почему же ты это смотришь? — спросил Римо.

Чиун окинул его надменным взглядом.

— Как ты смеешь лишать старого и благородного человека скоротечных мгновений радости? Ты чем-то расстроен?

— Да. Я размышлял кое о чем. Сегодня произошла странная вещь.

— С ребенком, — подсказал Чиун.

— Ты знаешь? — не поверил Римо.

— Я знал с самого начала.

— Почему так вышло? Я оказался бессилен против мальчишки, который чуть не убил меня.

— Ты не бессилен, — возразил Чиун. — Ведь ты жив!

— Жив-то жив...

— Это самое главное. Способность причинить другим вред вторична.

— А если бы ситуация сложилась так, что единственным выходом было бы убить ребенка, наставившего на меня револьвер?

Чиун кивнул и задумался. Его длинные ногти сошлись, как изогнутые иглы из полированной слоновой кости.

— Но этого ведь не произошло?

— Не произошло. — Римо посмотрел на стенные часы. Через семнадцать минут надо будет звонить Смиту.

— Существует множество объяснений тому, что с тобой произошло, и каждое из них будет справедливо, — молвил Чиун. — Как тебе известно, Синанджу — бедная деревушка...

— Мне это известно! Мастерам Синанджу приходилось поступать на службу к разным императорам, чтобы дети Синанджу не голодали. Я все это знаю!

— Когда наступал голод, детишек приходилось опускать в холодную воду залива. Поэтому любая неудача в выполнении задания — это убийство детей, ради которых мы работаем. Так продолжалось много лет, много поколений, даже много веков.