Уоррен Мерфи - Детские игры

— Садисту нравится причинять боль. Он действует наобум, потому что причинить боль для него самоцель.

Далее он объяснил ей, что боль свидетельствует о нормальной работе организма и должна использоваться как сигнальный механизм для мозга.

Беда в том, что большинство людей не обращает внимания на первые, слабые сигналы, а потом становится поздно, и им ничего не остается, как страдать от сильной и совершенно бесполезной боли.

— Раз тебе нравится боль, получай! — воскликнула Сашур и попыталась заехать Римо в пах подошвой босоножки от Гуччи. Подошва ткнулась в пустоту. Дверь лифта открылась, и Римо помог спутнице подняться на ноги.

Она попробовала отвесить ему оплеуху и опять промахнулась. Пинок в живот — и снова промах.

— Ладно, твоя взяла, — вздохнула она.

В серебристом двухдверном спортивном «мерседесе», заваленном листовками на тему об угнетении бедняков, Сашур потребовала, чтобы Римо пристегнулся. Тот ответил, что чувствует себя безопаснее в свободном парении. Она заявила, что не тронется с места, пока он не пристегнется, и Римо уступил, рассудив, что у него есть шанс уцелеть в аварии даже с пристегнутым ремнем безопасности.

Как только ремень защелкнулся, правый кулак Сашур врезался в перетянутое ремнем солнечное сплетение Римо. В отместку она получила кулаком в челюсть.

— Животное, — буркнула она и нажала на газ. «Мерседес» вылетел на улицу Чикаго, освещенную лучами заходящего солнца. Воздух, пропитанный выхлопными газами, окрасился в густые багровые тона.

Остановившись на красный свет, она застонала.

— Тебя нервируют светофоры? — удивился Римо.

— Нет. Теперь нам от него не отвязаться.

Римо посмотрел в зеркало заднего обзора и увидел лысеющего господина в сером костюме, выскочившего из подъезда дома Сашур и мчавшегося так, словно ему приходилось ступать на раскаленные угли. Он едва не угодил под колеса такси, которое затормозило с душераздирающим визгом, с дымом трущейся об асфальт резины.

— Ничего особенного, Джордж! — крикнула Сашур, когда его раскрасневшаяся, перекошенная физиономия сунулась в окно машины. — Между нами чисто платонические отношения. Меня тошнит от твоей ревности! Джордж, познакомься, это Римо. Римо, это Джордж, полагающий, что я готова отдаться первому встречному.

— Как ты можешь так со мной поступать? — заскулил Джордж.

— Невероятно! Мужская психика не поддается объяснению!

— Почему ты меня избегаешь?

— Почему, почему... Вот из-за таких сцен. Ты постоянно устраиваешь мне сцены ревности...

— Прости.

— Каждый раз ты просишь прощения, а потом все повторяется снова.

— Ты знаешь, какая нервная у меня работа.

— Пошел прочь! — процедила Сашур.

Джордж едва успел убрать голову, прежде чем поднимающееся стекло прищемило ему нос. Сашур газанула и проскочила на красный.

— Ничтожество! Он бесит меня. До чего же мужчины подозрительны!

Римо смахнул се правую руку со своего бедра.

— Я не собиралась тебя бить.

— Знаю, — сказал Римо. — Что он имел в виду, говоря о том, какая у него нервная работа?

— Кто его разберет! Да и какая разница?

В шикарном двадцатидвухэтажном здании, напоминавшем кусок белого мрамора, случайно оказавшийся в болоте гетто, привратник остановил Римо и его спутницу. Здесь полагалось сообщать жильцам о посетителях.

— Элвина нет дома, — пробурчал в динамике недовольный женский голос.

— Скажите ей, что все в порядке: это мисс Кауфперсон, — велела она привратнику.

— К вам мисс Кауфперсон — объявил привратник.

— Элвина все равно нет дома, — упорствовал голос.

— Скажи, что нам обязательно надо с ней поговорить, — вмешался Римо.

— Ладно, раз вы настаиваете... — Динамик вздохнул. — Неужели Элвин опять что-нибудь натворил?

— Нет, нет, — успокоила ее мисс Кауфперсон. — С ним все в порядке.

В лифте Римо поинтересовался у Сашур, почему она не сменила фамилию на «Смит» или «Джонс».

— Зачем? Вообще-то моя настоящая фамилия Кауфманн, но я решила освободить «Кауф» от «манн», расширить горизонты, открывающиеся перед женщиной [1].

Нет, в намерения Римо не входило заняться этим в лифте, хотя им предстояло проехать еще целых 20 этажей, не считая двух, которые они проскочили столь бездарно.

— Семейка этого парня занимает самые лучшие апартаменты в доме: — удивился Римо. — Что делает в обыкновенной школе обитатель таких хором? Раз у его родителей уйма денег, определили бы своего отпрыска в частную школу.