Уоррен Мерфи - Детские игры

Через забор школьного двора перелетела левая рука — отдельно от тела. Левая нога шлепнулась в песочницу, и кровь из огрызка бедра залила игрушечную пластмассовую лопатку — Национальный родительский совет провозгласил это изделие «безопасным для детей» за его закругленные края. Таким образом, левая половина тела Роберта Калдера частично покинула территорию начальной школы в Фэрвью, штат Оклахома.

Джимми Уилкес и Кэтрин Поффер вспомнили, что мистер Калдер нес «хлопалку» в левой руке.

— Объясни, что такое хлопалка, Кэтрин, — обратилась к девочке медицинская сестра начальной школы Фэрвью.

Объяснение требовалось двоим мужчинам в надраенных ботинках, безупречных серых костюмах, полосатых галстуках и белоснежных рубашках; мужчины записывали все показания на портативный магнитофон. Они предупредили шерифа графства Фэрвью, что сперва расспросят детей сами, а уж потом шериф может вести расследование, как ему заблагорассудится. Шериф заикнулся было, что убийство — преступление, которым надлежит заниматься не на федеральном уровне, а на уровне штата, а раз так, то пускай ему, шерифу графства Фэрвью, для начала объяснят, из-за чего загорелся сыр-бор, и только затем требуют от него помощи. До ноября остается всего четыре месяца! Они-то могут быть спокойны за свои места, а шериф графства — должность выборная. Если ФБР понимает, что имеет в виду шериф, то он готов вспомнить пословицу «рука руку моет»... ФБР все понимало и тем не менее не пожелало, чтобы шериф говорил с детьми первым.

Семилетняя Кэтрин Поффер взялась объяснить двоим агентам ФБР, что такое «хлопалка»:

— Это такая красивая штука.

— Лучше расскажи им, детка, как она действует, — подсказала сестра.

— Она похожа на хлюпалку. Она пластмассовая, но изгибается, — вставил шестилетний Джимми Уилкес.

— Дяди спрашивают не тебя, а меня! Это меня попросили рассказать, что такое хлопалка, — одернула его Кэтрин Поффер. — В общем, это как хлюпалка, только изгибается, — торжествующе выпалила она.

— А когда она взорвалась? — поинтересовался один из агентов.

— Кому отвечать — мне или Джимми? — осведомилась Кэтрин Поффер.

— Все равно, — махнул рукой агент.

— Когда он ее бросал! — выпалил Джимми.

— То есть?

— Ну, когда хлопалка была у него рядом с ухом, как мяч у футбольного защитника перед броском.

— Ага, — сказал агент.

— Он был левша, — пояснил Джимми Уилкес.

— Ага.

— И тут как бабахнет! — Джимми раскинул руки, показывая, до чего мощный получился взрыв.

— И от него осталась только половина, — вставила Кэтрин Поффер.

— Нога отлетела в песочницу, но там в тихий час никто не играет, — сказал Джимми.

— Вы видели, кто принес хлопалку в школу?

— Никто ее не приносил. Она там уже была, — пожал плечами Джимми.

— Но кто-то ведь должен был ее принести? — не отставал агент.

— Может, новенький? — предположила Кэтрин.

— Скорее, кто-то из взрослых, — сказал агент. — Вы не видели поблизости посторонних?

— Подходил мороженщик. Потом он ушел, — сообщил Джимми.

Допрос продолжался. Агенты уже успели поговорить с продавцом мороженого, но тот ничего подозрительного не заметил. Он был не из тех, кто утаивает сведения. Это в Бруклине люди сидят за семью замками и носа наружу не кажут, а здесь, в самом сердце Америки, достаточно забрести в город бездомной собаке, как об этом становилось известно всем и каждому, и всякий не просто изъявлял готовность обсуждать эту новость, но и имел свое мнение относительно того, что это за собака — коммунистическая или, скажем, сорвавшаяся с поводка у мафии. В этом маленьком, до одури вылизанном американском городке каждый житель не только знал всю подноготную соседа, но и сгорал от нетерпения обсудить ее с первым встречным. Но убийцу мистера Калдера не видел никто. И хотя всякий был готов сотрудничать с ФБР — «ребята, можете на нас рассчитывать», — никто не имел ни малейшего понятия о том, кто мог подложить бомбу. Кстати, с чего это ФБР занесло в Фэрвью? Кажется, это преступление не федерального уровня. Уж не был ли мистер Калдер, чего доброго, шпионом?

— Нет, мэм.

— Тогда, может быть, засекреченным ученым?

— Нет, сэр.

— А-а, значит, большой cappucino из мафии, порвавший со своей семейкой!

— Тоже нет.

— Но его убрали специально? Это не ошибка?

— В общем, мэм, мы полагаем, что его устранение было, что называется, преднамеренным.