Уоррен Мерфи - Остров Зомби

– Нет. Мы приехали в Бакью каждый сам по себе. Сейчас они в плену, и я чувствую ответственность за них. Чтобы у них не было возможности посадить вас на трон, Корасону нужно покончить с вами.

Старец поднял на Руби иссиня-черные глаза, блестевшие даже в полумраке пещеры.

– Не думаю, что ты права, – сказал он. – Корасон возглавляет правительство. А религия – это уж мое дело. Так повелось издавна. Эти горы – они далеко от Сьюдад Нативидадо.

– И однако вы все же укрылись со мной в пещере, не желая встречаться с Корасоном, – напомнила Руби. – Значит, не доверяете ему, как брату.

– Конечно, не доверяю. Корасону нельзя верить. Чтобы стать президентом, он убил родного отца. Если бы он стал религиозным вождем, то воцарился бы на острове пожизненно. Никто не смог бы противостоять ему.

– За ним армия. Почему же он не схватит вас раньше?

– Не допустили бы жители острова. Они почитают меня как святого.

– Они могли бы ничего и не знать. В один прекрасный день вы исчезаете, а Корасон провозглашает себя духовным вождем. И становится неуязвим. Ясно, как божий день, что он вверг бы Бакью в страшные беды и, может, даже в войну.

– Ты преувеличиваешь, – заметил Самди. – Его не назовешь хорошим человеком. И доверять ему нельзя. Но он не дьявол.

– В том-то и дело, что дьявол, – возразила Руби. – Поэтому я и прошу вас помочь мне скинуть его.

Самди думал всего несколько секунд, а потом отрицательно покачал головой. Монотонную барабанную дробь вдруг заглушили донесшиеся сверху истошные женские вопли.

Самди вскинул голову и со значением глянул на Руби.

– Корасон требует, чтобы меня выдали. Но ему ничего не скажут. Здесь, в горах, говорят только барабаны, они передают людям все, что нужно. Пока Корасон не нападет на меня, я буду выжидать.

Воцарилась тишина. Затем раздался сухой треск, повлекший новую серию женских воплей, и опять все смолкло, только непрерывно и глухо стучали барабаны, вызывая слабую пульсацию в мозгу.

Руби и старец сидели в полном молчании, пока не услышали женский крик:

– Хозяин! Хозяин! Скорее сюда!

Самди поспешил из пещеры, Руби – за ним. Старик быстро карабкался вверх по склону к хижинам, где его поджидала одна из женщин. Слезы катились по ее черному лицу – точь-в-точь капли глицерина на шоколадном пудинге.

– О, хозяин! – рыдала она.

– А ну-ка собери все свое мужество, – приказал старец, сжимая ее плечо. – Генерал ушел?

– Да, хозяин, но...

Самди отошел от нее, смешавшись с группой мужчин и женщин, стоявших посредине деревни и тупо глядевших под ноги – туда, где разлилась зеленовато-черная маслянистая жижа.

Руби протиснулась к центру толпы и встала рядом со старцем. Самди внимательно оглядел лица жителей деревни. Все беззвучно плакали.

– Где Эдвед? – спросил он.

Безмолвные рыдания сменились громкими стенаниями и воплями.

– Хозяин, хозяин, – произнесла одна женщина и указала на зеленоватую лужицу, выделявшуюся на сухой и пыльной земле.

– Хватит рыдать. Где Эдвед?

– Здесь. И она снова указала на лужицу. – Это все, что от него осталось! – Она испустила вопль, способный заставить скиснуть молоко.

Самди медленно опустился на колени, разглядывая лужицу, похожую на пролитую желчь. Он даже потянул к ней руку, но потом отдернул.

Коленопреклоненный, он простоял так несколько долгих, показавшихся всем вечностью, минут. Когда он наконец поднялся и повернулся к Руби, в уголках его глаз стояли слезы.

– Корасон объявил мне войну, – медленно проговорил он. – Что ты хочешь, чтобы я сделал? Я готов на все.

Руби не могла отвести глаз от зеленоватой лужицы на земле. Сама мысль о том, что Корасон превратил юного гиганта в жалкую лужицу, не оставив ничего, кроме воспоминаний о его прежнем облике, заставляла ее содрогаться от отвращения и ярости.

Она смотрела Самди в глаза.

– Готов на все, – повторил он.

И старец хлопнул в ладоши. Хлопок прозвучал в тишине как выстрел, он прорезал атмосферу этого солнечного летнего дня, как не терпящий возражений приказ.

И барабаны смолкли.

Тишина окутала холмы и горы.

На улицах столицы Бакьи не горели фонари.

На площади было темно – хоть глаз выколи – и очень тихо, только в висках у Римо пульсировала кровь.

Нет, это что-то другое. Окончательно пробудившись, Римо осознал, что равномерное постукивание доносилось извне. Все та же барабанная дробь – только громче. И ближе.

Римо неподвижно лежал в клетке, всем своим существом ощущая холод ночи. Чутьем он понимал, что стражников что-то беспокоит. Некоторые нервно переминались с ноги на ногу, другие ходили взад-вперед, и все испуганно оглядывались, когда раздавался крик какого-то ночного животного.