Уоррен Мерфи - Остров Зомби

– Твой президент? – переспросил Римо.

– У Дома Синанджу есть пословица: «Чей хлеб жую, того и песню пою». Да, мой президент.

– Чего Смиту от тебя надо?

– Да все этот аппарат. Похоже, все его хотят. Но, скажи честно, может ли в этой стране быть что-то стоящее, если у них даже номера приличного в гостинице нет?

– Однако ради этого аппарата тебя и послали сюда, – заметил Римо.

– А еще Смит хочет, чтобы я кого-то освободил из тюрьмы.

– И как ты собираешься это сделать? – поинтересовался Римо.

– В этой стране ничего толком нельзя сделать. Нет чистых полотенец, из кранов не течет вода, еда мерзкая. Пойду к президенту, к этому, как там его, Кортизону, и прямо скажу, что мне нужно.

– И ты полагаешь, он тебя послушает? Кстати, его зовут Корасон.

– Еще как послушает.

– И когда ты отправляешься к нему?

– Задачу надо решать сразу же, как только она поставлена – лучшего времени не подобрать. Поэтому я иду прямо сейчас, – сказал Чиун.

– Я с тобой, – заявил Римо. – Давно не смеялся.

Чиун подошел к голому, без всяких занавесок окну и, к удивлению Римо, стал махать рукой, делая кому-то загадочные знаки. Потом, удовлетворенно кивнув, отвернулся от окна.

– Что это с тобой?

– В доме напротив у окна президент Корасон. Торчит там целый день. Я предупредил его о своем визите.

– Неужели это и есть президент? Я думал, что это Любопытная Варвара.

– Нет, это Корасон.

– Он наверняка уже улепетывает во всю прыть.

– Меня он дождется, – сказал Чиун, направляясь к двери.

– Как зовут агента, которого тебе надо освободить? – спросил Римо.

– Да кто знает! Агент – женщина. Кажется, ее зовут Руби. Фамилию не разобрал. У вас, американцев, они все на один лад.

Оба тюремщика – и лейтенант, и сержант – решили поразвлечься с Руби Гонзалес. Руби была политической заключенной и, следовательно, врагом, к тому же она нанесла оскорбление священной особе президента – одно это позволяло делать с ней все что угодно. А поскольку девушка была хорошенькой, игра стоила свеч.

Однако ни одни из них не преуспел, потому что Руби по доброте душевной предупредила каждого о коварных планах сослуживца: сержант мечтал убрать с дороги лейтенанта, чтобы поскорей занять его место, а лейтенанту сержант тоже мешал: будь место свободно, шурин лейтенанта купил бы его себе.

Руби сидела прямо на полу. В камере стояло что-то вроде матраса на ножках, но Руби знала, что женщины, которые валяются днем на постели, напрашиваются на неприятности.

Она ждала, что рано или поздно сержант или лейтенант обязательно принесут ей оружие: ведь она пообещала каждому, что в обмен на освобождение уберет его врага и конкурента. По плану после этого Руби дадут убежать, но чтобы больше никто о ней не слышал и чтобы на имя помогавшего ей охранника американское правительство перевело семьдесят три миллиона долларов в швейцарский банк.

Труднее всего было установить сумму, которую Соединенные Штаты должны будут уплатить за ее побег. Руби прикинула, что тысяч пять она могла бы вытянуть из ЦРУ. Но тысячи, она знала, не производили особого впечатления на жителей Бакьи. Они слишком мало отличались от сотен. Миллион – это уже было то, что надо, но столь круглая цифра отдавала фальшивкой. Поэтому Руби остановилась на семидесяти трех миллионах – такая цифра выглядела и солидно и правдоподобно, особенно если учесть, что большинство жителей Бакьи не умело считать до семидесяти трех.

Выгорит, подумала Руби. Внутренне она успокоилась, как только попала в тюрьму и увидела первого тюремщика. Ясно – за трехфунтовую банку кофе без кофеина здесь можно купить всех чиновников, находящихся на государственной службе.

Теперь ей оставалось только ждать, кто из двоих окажется большим дураком и принесет оружие.

Руби претило вынужденное безделье. Сидя на полу, она предавалась размышлениям, как расширить свое дело. Достать деньги не представляло труда. С этой проблемой она справилась еще два года назад.

Тогда, решив открыть собственное дело, она отправилась в банк за ссудой, но там ее подняли на смех. Сама мысль о том, что женщина, всего двадцати одного года от роду, черная и не имеющая солидных родственников, рассчитывает получить ссуду, была, по меньшей мере, абсурдной – директор банка не бросал деньги на ветер.

Но его веселое настроение продержалось не более четырех часов. Затем перед банком замаячили первые пикетчики с плакатами, призывавшими чернокожих вкладчиков забрать свои деньги и поместить во вновь созданный банк, где учредитель – негр и где с ними будут обращаться, как с людьми, и окажут поддержку их бизнесу. На щитах, укрепленных у пикетчиков на груди и спине, был указан телефонный номер, по которому можно получить всю необходимую информацию. Директор банка позвонил по этому номеру.