Уоррен Мерфи - В руках врага

— Ну и что? Это очень много?

— Из обувного магазина? — заметил Смит.

— Перестаньте, Смитти, вы же сами знаете, как трудно найти подходящую пару ботинок. Приходится покупать две пары.

— На тысячу долларов?

— Ну, я купил двадцать две пары. Очень важно, чтобы нам было удобно.

— Понятно, — сухо ответил Смит. — И я полагаю, что все эти двадцать две пары находятся у тебя в чемодане.

— Нет, конечно. Разве я смогу путешествовать, таская с собой двадцать две пары ботинок?

— Ну и что же ты с ними сделал?

Римо вздохнул.

— Я раздал их нуждающимся. Слушайте, Смитти, ну почему вы вечно брюзжите по поводу денег? Я только что спас весь свободный мир от катастрофы, а вы недовольны тем, что я купил какую-то вшивую пару ботинок. Мне нужны деньги!

— Сколько?

— Пятьдесят тысяч.

— Это невозможно. Для ботинок это чересчур много.

— Я больше не буду покупать ботинки. Мне нужны деньги для другого. Это действительно очень важно.

— Для чего?

— Я не скажу.

— Тогда не получишь.

— Ладно. Тогда я соберу пожертвования. И запродамся тому, кто даст мне больше всех.

Чиун крякнул из дальнего конца комнаты:

— Даю двадцать центов!

Римо метнул на него свирепый взгляд.

— Ну хорошо, — сказал Смит после долгой паузы. — Я направлю чек в контору «Америкэн экспресс». У тебя паспорт на фамилию Линдсей?

— Подождите минутку, я должен посмотреть. — Римо порылся в ящике письменного стола и нашел паспорт под какой-то штуковиной в вощеной бумаге, подозрительно похожей на дохлую рыбу.

— Точно. Римо Линдсей.

— Деньга будут там через час.

— Отлично, Смит. Вы никогда об этом не пожалеете!

— Ладно. И что ты собираешься купить на эти деньги?

— Сейчас не могу сказать. Но мы назовем нашего первенца в вашу честь.

— Да? — произнес Смит, выказывая более чем обычную заинтересованность.

— Да. Скупердяй-Скряга Уильямс. Если родится мальчик.

— До свидания, Римо.

Римо положил трубку и заметил взгляд Чиуна.

— Нам пора серьезно поговорить, — сказал Чиун.

— О чем?

— Существует обычай, что отец посвящает сына в некоторые вещи, когда сын становится достаточно взрослым, чтобы их понять. В твоем случае я лучше сделаю это сейчас, чем буду ждать еще десять лет.

— Ты имеешь в виду секс и все такое?

— Отчасти. И женщин, дурных и хороших.

— Я об этом и слушать не хочу.

Чиун сложил ладони домиком, словно не расслышал слов Римо.

— Так, а теперь скажи мне, если бы ты мог выбрать себе из всех женщин мира одну, с которой решил бы остаться всю жизнь, кого бы ты выбрал?

— Людмилу, — ответил Римо.

Чиун покачал головой.

— Будь серьезным. Я имею в виду: любую женщину на свете, а не просто женщину, которая настолько безрассудна, что хочет появляться с тобой на людях. Дай волю своему воображению. Любая женщина. Назови ее имя.

— Людмила!

— Римо! На свете множество красивых женщин, некоторые из них даже имеют нераскосые глаза. Есть умные женщины, нежные женщины. Есть даже немногословные женщины. Но почему тебе понадобилась эта русская трактористка-танкистка?

— Потому что.

— Почему потому что?

— Потому что я ее люблю.

Чиун поднял очи к небесам, точно прося Всевышнего обратить самое пристальное внимание на проблемы, с которыми ему, Чиуну, приходится разбираться в этой жизни.

— А она тебя любит?

— Думаю, да.

— Она прекратила свои попытки убить тебя?

— Очень скоро этому будет положен конец.

— Очень скоро, — передразнил Чиун. В его голосе зазвучали нотки искреннего участия. — Знаешь ли ты, Римо, кто воистину тебя любит?

— Нет. Кто? — спросил Римо, надеясь, что Чиун даст слабину. Хотя бы раз.

— Смит, — ответил Чиун после секундной паузы.

— Глупости!

— Президент Соединенных Штатов. Автомобилестроитель.

— Сивый мерин! Он даже не знает моего имени. Он называет меня «эти двое».

— Жители Синанджу! — закричал Чиун.

— Прожорливые свиньи! — заорал в ответ Римо. — Они даже не знают о моем существовании. Если они терпят меня, то только потому, что я имею некоторое отношение к тем лентяям, которые каждый ноябрь отправляют им очередной груз золота.

Чиун молчал. Он смотрел прямо в потолок, словно собираясь с мужеством назвать Римо имя еще одного человека, который действительно его любит. Наконец он оторвал взгляд от потолка.

— Нет никакого смысла вести дискуссию о чем бы то ни было с человеком, который изъясняется как скотник.

— Ладно. Значит ли это, что наша дискуссия о цветочках и ягодках подошла к концу?