Уоррен Мерфи - В руках врага

— О'кей, тогда по рукам!

— Но другие — могут! — сказала Людмила. Это было не предположение, а твердое обещание. Она бы никогда не заключила этот пакт с Римо, если бы другим русским было отказано в праве попытки убить его. В конце концов, что он о ней думает? Вот так, раз-два и перевербовал?

— Мне наплевать на то, что кто-то будет пытаться меня убить. Я просто хочу, чтобы ты не пыталась это сделать.

— Договорились, — сказала Людмила, протянув руку, и они с Римо обменялись официальным рукопожатием, словно были двумя дипломатами, проведшими долгие месяцы в кропотливой работе над бессмысленным и невыполнимым соглашением, которое не представляет интереса ни для кого, кроме них.

— О'кей. Что теперь?

— Едем ко мне в отель, — сказала Людмила.

— И?

— И мы займемся красивой, изысканной любовью. Будем измерять глубину наших чувств. — Людмила улыбнулась. Это была улыбка пробуждающейся юности. Это у нее очень хорошо получалось.

Римо кивнул, словно занятия любовью были наиболее логичным итогом заключенного ими перемирия. И они пошли рука об руку: Римо, устремив взгляд вперед, чтобы — впервые за долгие-долгие годы заняться любовью, а Людмила — раздумывая о том, чтобы найти способ выведать секрет его силы, и тогда кто-нибудь убьет этого американского маньяка.

Прошло двадцать четыре часа с того момента, как Римо покинул свой номер в гостинице, но когда он вернулся, Чиун стоял в той же позе перед теми же желтыми шторами, вглядываясь в то же яркое утреннее солнце за окном.

— Все правильно, — сказал Чиун, не повернув головы.

— Что правильно?

— Все правильно: ты отсутствуешь целую ночь, не удосужившись сообщить мне что-нибудь о своем исчезновении, а я не смыкаю глаз до утра и гадаю, то ли жив, то ли лежишь мертвый в каком-нибудь глухом переулке. В этом городе есть темный закоулок, где вечно валяются трупы, — откуда же мне знать, что ты не там? В особенности если учесть, что тот закоулок назван в твою честь — Свинячий тупик?

— Я был не там.

Чиун повернулся и торжествующе помахал указательным пальцем с длинным ногтем.

— Так, но разве я знал об этом? Разве ты удосужился мне об этом сообщить?

— Нет, — честно признался Римо.

— Неблагодарный!

— Что правда, то правда, — сказал Римо. Ничто не должно было испортить ему этот день, первый день отдохновения в его жизни, — даже этот несносный старый зануда Чиун.

Римо улыбнулся.

Чиун улыбнулся.

— А, ты просто шутки шутишь. Ты хотел известить меня о своем местонахождении, но не смог, да? Ведь так?

— Нет, — ответил Римо. — Я не думал о тебе со вчерашнего утра. Мне было все равно, волнуешься ты или нет. Кстати, если ты не мог заснуть, то что же тут делает твой спальный мат?

— Я пытался заснуть, но не смог. Так я волновался! Я уж решил даже отправиться тебя искать. Сам посмотри. Мат едва примят.

— Ты мог бы плясать на нем восемь часов кряду и не смял бы его, — мягко возразил Римо.

— Но я не отплясывал. Я даже не спал.

— Чиун, я влюбился.

— Что ж, хорошо. Тогда я тебя прощаю, — сказал Чиун. — Это важный шаг в жизни, и я теперь могу понять, отчего ты бродил по улицам всю ночь, размышляя о славе Синанджу и решая посвятить свою жизнь нашей деревне, проникнувшись духом любви. Это же...

— Чиун, я проникся любовью не к Синанджу. Я влюбился в женщину.

Чиун оторопел. Он ничего не сказал. Помолчав, он сплюнул на пол.

— Все француженки болеют дурной болезнью, — произнес он.

— Она не француженка.

— А американки глупы и ничтожны.

— Она не американка.

Чиун осторожно улыбнулся.

— Кореянка? Римо, ты увезешь домой ко...

— Русскую, — коротко закончил Римо.

— О-о-о! — воскликнул Чиун. — Женщина с лицом подобным ружейному прикладу и телом подобным гаражу. Отличный выбор, мясоед!

— Она красавица, — сказал Римо. — Не суди, пока не увидишь собственными глазами. Ты же сам меня этому учил.

— Есть вещи, о которых можно вынести суждение не глядя, если у тебя в голове сохранилась хоть толика благоразумия. Тебе незачем созерцать каждый восход солнца, чтобы понять, как будет выглядеть следующий. Тебе незачем следить за луной неотрывно, чтобы понять, что в следующую минуту она не превратится в квадрат. Есть вещи, о которых все знаешь заранее. Я знаю этих русских женщин.

— Но не эту, — настаивал Римо.

— Где ты встретил это создание? — спросил Чиун.

— Женщину, Чиун, а не создание.

— Где ты повстречал это... эту... особу?