Эдди Шах - Оборотни

Вернувшись к Билли, он сказал:

— Ночь вы проведете в отеле.

— Я хочу завтра быть в Рейхстаге, — сказала она.

— Посмотрим. Полиция еще не закончила свои дела с вами.

— Вас что-нибудь еще интересует?

— Ничего. С полицией говорите в прежнем тоне. Но ни слова о том, что вы рассказали мне. Ни один человек знать об этом не должен. Все, что касается вас, останется между нами. Понятно?

— Хорошо. — Она сознавала, что должна следовать его инструкции. Меньше всего он хотел, чтобы как-то изменились его планы.

Хилсмэн все еще поджидал ЗДР, когда он вернулся в приемную.

— Что же она говорит? — спросил он.

— Все то, что говорила полиции, — сказал ЗДР. Затем он пересказал Хилсмэну ее версию о событиях в Новом Орлеане и об их перелете в Европу. Но он и словом не обмолвился о Рейхстаге.

— А что же с англичанином?

— Ну что с ним? Покажется, вероятно, в английском посольстве.

— Он вооружен.

— Кто сказал?

— Гербхарт. Они нашли полицейскую машину. Из багажника пропали два револьвера. Один из копов работает еще на стрельбище. Он собирался туда после своего дежурства.

— Я этого не знал.

— Его гражданская одежда тоже пропала.

— Где же они нашли…

— В западном конце Тиргартена. Копы пропустили его через возведенное для безопасности ограждение. Он запарковался в миле от Рейхстага. В той одежде ему будет легко смешаться с толпой. Если только он намерен завтра появиться там.

— Тогда мы арестуем его. А если он схватится за свое оружие… Разрази меня гром, мы не можем допустить такой возможности. Полагаю, что нам просто придется убрать его.

Площадь Республики

Тиргартен

Берлин

Толпа начала собираться с раннего утра, и почти за два часа около четверти миллиона людей заполнило площадь. По всей площади ночью были расставлены специальные перегородки, а на соседней дороге выстроились полицейские машины, включая оснащенные техникой фургоны по контролю за беспорядками. Ночью прошел неожиданный снегопад, и ранним утром снегоуборочные машины смели четырехсантиметровый белый покров в более глубокие сугробы на обочинах улиц.

Сама площадь, огромное открытое место, простиралась до монументального здания Рейхстага. В центре его находилась гигантская арка, поддерживаемая шестью колоннами, равновеликими высоте здания. Высеченная на арке надпись «DEM DEUTSCHEN VOLKE» [5] Для народа Германии ( нем. ). была символом единого народа. По четырем углам здания высились четыре больших башни, олицетворяющие те немецкие государства, которые образовали нынешнюю нацию: Вюртенберг, Баварию, Саксонию и Пруссию.

Но символика здания, важная для журналистов и телевизионных камер, многими из толпы совершенно не воспринималась. Как и при любом крупном людском сборище, здесь присутствовали представители многих взаимоисключающих фракций, враждебных друг другу.

Все это представлял себе Эдем, когда, смешавшись с толпой, он неуклонно продвигался в крутом человеческом месиве к передней части площади. Большинство людей собралось там, чтобы провести выходной день и соприкоснуться с историей их любимого Берлина. Но среди этого большинства имелось и немалое количество радикалов и активистов, отстаивающих свои собственные политические идеи и программы. Некоторые из них были совершенно безвредными; «зеленые» и некоторые другие группировки, которые хотели бы спасти землю с помощью осуществления своих постепенных реформ и проектов. Но другие, под знаменами национализма и революционной справедливости, собирались силой отстаивать свои экстремистские взгляды во имя того идеального курса, в который они верили. Он чувствовал, что попахивает бедой, и знал, что водометы и полицейские дубинки будут использованы еще до того, как кончится день.

Добро пожаловать в демократию, Маркус. Посмотри-ка на свободу, которую они готовы принести, в жертву и уничтожить во имя своей собственной разновидности свободы.

Он старался держать голову вниз, быть как можно незаметней, понимая, что в толпу замешаются переодетые полицейские и другие сотрудники органов безопасности. Армейское обмундирование он сменил на гражданскую одежду, которую нашел в полицейской машине. Он улыбнулся, когда вспомнил о сандвичах и о фляжке горячего чая, оказавшихся в карманах теплой кожаной куртки, которая была теперь на нем одета. Их было приятно заполучить, в придачу к двум револьверам, засунутым сейчас за пояс его штанов.