Эдди Шах - Оборотни

Проклятая зависимость, Маркус.

— Отпустите моего партнера! — закричал полицейский. — У вас ничего не получится.

Эдем знал, что они не станут стрелять в Билли. Так их учили. Он подтолкнул своего заложника к открытой двери, прикрываясь им от другого полицейского. Затем он заглянул в машину и повернул ключ зажигания.

— Отпустите ее! — прокричал он второму офицеру. — Я знаю, что вы не станете в нее стрелять. А то бы я убил этого негодяя. Будьте в этом уверены.

— Объясните им! — крикнула Билли. — Пусть они позвонят в посольство.

— Это не сработает.

— Пожалуйста, Эдем. Это единственный способ.

— Не могу воспользоваться этим шансом. Отпустите же ее. — Он еще крепче прижал оружие к подбородку своего заложника. — Мне нечего терять. — Подтверждая эти слова, он вскинул пистолет и выстрелил в сторону женщины, стоящей под фонарем. Он задумал промах, но полицейский этого не знал. Пуля, не причинив никому вреда, отлетела от фонарного столба, где рыдавшая закрыла глаза и молилась своему Богу. — Говорю вам, что мне нечего терять.

Полицейский заколебался, но потом отбросил свой пистолет и поднялся. Эдем оттолкнул своего заложника в сторону от Машины.

— Быстрее, Билли. Поехали. Залезайте.

Но полицейский не сдавался. Когда Эдем захлопнул свою дверцу, он бросился через капот и оттащил Билли на тротуар, в сторону от машины. Поблизости заревела полицейская сирена, и Эдем понял, что уже не сможет ей помочь. Он знал, что вреда ей не причинят, что, как только ЦРУ возьмет ее под свое крыло, она вернется в Америку. Потом, когда все закончится, он отыщет ее. Сейчас нужно действовать по обычному правилу — решать собственную проблему.

Он перевел рычаг на первую скорость и рванул с места. Полицейский, которого он держал заложником, схватил пистолет своего партнера и открыл огонь. Но Эдем находился уже слишком далеко. Возраставшая скорость машины делала его неуязвимым для пуль.

Последнее, что ему удалось увидеть, была кричавшая Билли, с лицом, обращенным к нему, и полицейский, все еще оттаскивавший ее.

Я люблю вас, Билли.

Защити же ее, Маркус.

Что бы ни случилось, защити нас двоих.

Посольство Соединенных Штатов Америки

Неуштедтише Кирхштрассе, 4–5

1080 Берлин

— Они захватили эту женщину.

— Кто?

— Берлинская полиция.

Хилсмэн выглядел довольным собой, будто он лично участвовал в задержании. Известие об этом было передано по телефону полицейского управления через Гербхарта, и сотрудник Секретной службы получил большое удовольствие, продемонстрировав ЗДР, что он был главным связным у полиции.

— Нам она нужна здесь, — сказал ЗДР.

— Это не так легко.

— В чем проблема? Она же наш оперативный работник.

— Слишком много собачьей гласности. Именно поэтому. Была стрельба. Этот англичанин совсем обалдел. Палил в толпу. Пресса хочет знать, что происходит. Копы тоже.

— Нам следует немедленно переговорить с ней.

— Когда уляжется пыль.

— Это может оказаться слишком поздно.

— Подождите пару часов. Потом мы махнем в полицейское заведение.

— Но я не хочу, чтобы какой-нибудь немецкий сыщик слушал нас. Этот материал засекречен.

— Это единственное правило, по которому они обычно играют.

— Тогда введите какие-нибудь чертовы исключения.

— Мы делаем все, что можем, — обиженно ответил Хилсмэн.

— Этого не достаточно.

— Послушайте, вы сами все это заварили. Вся эта каша — дело ваших рук. Немцы же всегда хотят только сохранить свои права.

— Объясняю еще раз: когда я увижу ее, не должно быть никаких копов.

— Но почему? Что здесь происходит? Что скрывают от меня?

— Это дело нашего управления. Если вы хотите получить ответы, добудьте разрешение.

— Почему такое особое отношение к этой женщине? Что она, черт возьми, знает?

ЗДР не ответил на этот каскад вопросов. Он и сам мог их задать. Он перестал понимать, что происходит на самом деле и что, дьявол ее возьми, знает эта женщина.

Он узнал это четыре часа спустя.

Больше, чем он думал, меньше, чем он опасался.

Полиция провела довольно основательный допрос, прежде чем позвонить в посольство и пригласить его, к удовлетворению Хилсмэна, в следственную часть. Они прибыли туда в час ночи и прошли черным ходом, как это и было предусмотрено. Еще двадцать минут они ждали в приемной, прежде чем к ним вышел Гербхарт.

— Извиняюсь, что заставил вас так долго ждать, — сказал он, даже не пытаясь изобразить искренность извинения. — Пресса… Как собака, ожидающая кость. Теперь наконец эти газетные шавки ушли.