Дункан Кайл: Потайной ход

— Как в холодильнике, — сказал он. — Дверь открываешь и включается свет!

Три ступеньки вели вниз. Сергей вошел. Прежде чем последовать за ним, я обернулся, чтобы посмотреть на Джейн. Она все еще стояла, прислонившись спиной к стене прямо у входа.

— Все в порядке, Джейн? — спросил я с надеждой, хотя ясно видел, что нет. Но она кивнула.

— Иди, Джон.

Ее голос был чуть слышнее шепота.

Мне не хотелось оставлять ее там, где она была. Вроде бы ничто не предвещало опасности, но во всей этой душной атмосфере таилась какая-то необъяснимая угроза. Томительная атмосфера Великого Террора...

— Иди, — настаивала она, пытаясь за напускным оживлением, которое я впервые заметил за последние несколько дней, скрыть свое состояние. Я взглянул на нее еще раз и неохотно последовал за Сергеем в нижнюю комнату.

Первое, что я увидел, была камера: стальные прутья от пола до потолка отгораживали площадь в два с половиной на два с половиной метра. Сергей стоял перед ней, всматриваясь внутрь.

— Кости, — пробормотал он. — Посмотри.

Это были не просто кости, даже не скелет. Это было тело, плоть которого высохла. Оно лежало на бетонном полу, видимо, долгое время.

— Кто это?

— Замечательный вопрос! — воскликнул Сергей. — Кто-то, кого он не любил.

«Никто не смог бы опознать это тело», — подумал я. Кожа высохла и была как бумага, натянутая на череп и ребра. Я оглядел камеру. В ней около стены, приподнятая над полом на кирпичах, лежала бетонная плита, заменяющая, видимо, кровать, стоял маленький горшок, который можно было просунуть в просвет между прутьями.

Сергей сказал:

— Возникают вопросы, не так ли? Вот, например, кто опорожнял горшок? Сам Сталин? Или сюда спускался кто-то еще? А как с пищей и водой?

— Вода могла быть из ванной, — сказал я. — Это просто. А пища — консервы.

— Но я не вижу пустых консервных банок. А ты?

— Он, кто бы он ни был, мог умереть прежде Сталина.

— Миллионы людей исчезали. Никто не знает, кем был этот. И потом, — добавил Сергей, — дядюшка Джо не то чтобы заходил сюда каждый день. Иногда он по неделям и даже месяцам совсем не бывал в Кремле.

— Тогда у этого парня была чудесная жизнь, — сказал я.

— Нельзя не содрогнуться, — заметил Сергей, хотя его натуре это было совсем не свойственно.

Я смотрел на стены.

— Нигде не видно, чтобы было нацарапано хоть какое-то имя.

— Ногтями на бетоне ничего нацарапать невозможно, — ответил Сергей. — Это хорошо известно в тюремных кругах. И конечно же было известно Сталину.

Я обернулся, чтобы рассмотреть комнату. Она была длинной и узкой, возможно, семь с половиной на два с половиной метра. Ее перегораживала еще одна крепкая решетка, такая же, как у камеры. За ней от пола до потолка стояли шкафы, стальные, темно-зеленые. Лишь в одном месте они образовывали просвет, и там на стене висела картина в золоченой раме.

— Икона, — пояснил Сергей. — Дева Мария с младенцем. Странно видеть ее здесь. Наверно, воспоминание о семинарии, где он учился на священника. Но все, чему он научился, так это играть в политику. — Сергей старался осторожно повернуть ключ в замке. — Может взорваться, — пробормотал он.

Ключ неожиданно повернулся свободно, и когда Сергей толкнул дверь, она легко открылась. Мы вошли, я еще раз посмотрел на икону, около которой засветилась лампадка. Я подошел ближе и увидел большой косой крест, образованный диагональными разрезами по полотну.

— Это сделал он? Зачем?

— Был способен на все, — сказал Сергей. Он наклонился, разглядывая икону. — Сомнительно, чтобы она имела какую-нибудь ценность. Написано грубо, и рама простая, крашеная. Это не золотой лист.

— Тогда почему она здесь?

— Предположительно, принадлежала кому-нибудь, кого он ненавидел. Оставь ее. Хочу посмотреть, что в шкафах.

Он сразу же начал открывать ящики в первом шкафу с левой стороны комнаты. Заглянув ему через плечо, я увидел, что он полон скоросшивателей и на каждом этикетка. Сергей взял одну папку в руки, посмотрел и сказал с отвращением:

— Грузинский. Я не понимаю ни слова, и вряд ли кто-нибудь еще поймет, кроме грузина. По всей видимости, это секретный шифр. — Он открыл папку, быстро просмотрел содержимое и наткнулся на фотографию. — Молотов и его жена, — объяснил Сергей, поднимая голову. — Сталин арестовал ее и отправил в лагерь. Молотов был министром иностранных дел. В необычном мире они жили, а? — Он поставил скоросшиватель на место и закрыл ящик. — Историки отдали бы все за этот материал, — проговорил он, открывая следующий ящик.