Поль-Франсуа Уссон - Кристаль

— Где ты взяла зажигалку? — удивленно спросила Эльза.

— Стащила у французского тренера. Кажется, он полный придурок.

— Мы лучше француженок, тут и говорить нечего.

— Мы просто лучшие, вот и все.

— Тогда зачем ты идешь? Это опасно.

Стефани не удостоила Эльзу ответом. Только у самого порога, уже взявшись за дверную ручку, она наконец сказала:

— Я иду за победой. И не забывай, Эльза, это наша тайна.

Сидя по-турецки на кровати, одна в номере, Грациэлла неотрывно смотрела на листок бумаги у себя в руках и чувствовала, что не в силах пошевелиться от ужаса. На листке была изображена бабочка: два позолоченных треугольника, соединенных в одной точке. Грациэлла перевернула листок (это был обрывок какого-то счета на бланке отеля) и еще раз взглянула на дополнительное указание: три часа ночи.

Грациэлла была девушка красивая и простая — даже слишком простая, терявшаяся при столкновении со всем, что было недоступно ее пониманию. Обычно она старалась этого не замечать. В первый вечер после прибытия она предпочла ничего не знать. Потом — ничего не говорить. И вот теперь — новая записка у нее на подушке…

Ее глаза, обычно меланхоличные, были прикованы к рисунку и загадочной фразе:

DEN LILLE LARVEN HADDE BLITT TIL EN NYDELIG

GYLLEN SOMMERFUGL

В дверь тихо постучали.

— Mamma mia! — со стоном произнесла Грациэлла и, не выдержав, разрыдалась.

Позвонить дежурному администратору? Постучать в стену, чтобы услышали в соседнем номере? Позвать на помощь? Грацэлла чувствовала, как кровь застывает в жилах. Но, может быть, на этот раз страх оказался сильнее любопытства (хотя обычно оно пересиливало все остальные чувства) и это привело к тому, что у нее просто разыгралось воображение? Может, никто и не стучал?..

Она вспоминала первый вечер в отеле — во всех подробностях, как наяву. Тогда она сделала вид, что ничего не замечает, но на самом деле от ее внимания не укрылись ни странный вид Адрианы, когда та вышла из ванной, ни быстрый жест, когда она украдкой сунула что-то под подушку. Грациэлла вспомнила и легкий шорох сминаемой бумаги. А ночью, приоткрыв глаза, она молча наблюдала за тем, как Адриана надевает парадный костюм мажоретки, а затем бесшумно выскальзывает в коридор.

Сегодня вечером все иначе. Она — не Адриана, не капитан команды. Победа ей никак не светит. С чего бы кому-то желать ей зла? Она продолжала разглядывать Золотую бабочку, слабо светившуюся в полусумраке. Что же делать? Одеться в парадный костюм? И куда потом идти? В сауну?

Она посмотрела на дверь, и взгляд ее застыл при виде замочной скважины. Грациэлла судорожно глотнула воздух, словно собираясь задуть свечу. Узкое отверстие сейчас было темным — свет из коридора в него не проникал. Кто-то стоял там, за дверью. Неподвижно.

Нежные очертания губ Грациэллы исказились. Сердце подпрыгнуло в груди, обнаженной, лишь слегка прикрытой волосами.

Грациэлла лихорадочно соображала. Номер Фабио, их тренера, находится через пару номеров от того помещения, в котором она сейчас находится. Но прежде чем поднимать тревогу, нужно убедиться, что перед ее дверью действительно кто-то стоит. Девушка аккуратно сложила записку, твердо решив рассказать обо всем, что знала. Пусть даже это совсем немного…

Она встала с кровати и на цыпочках подошла к двери. Проходя мимо зеркала, висевшего на стене, она невольно вздрогнула, но в то же время отдала себе отчет, что из одежды на ней лишь трусики в сиреневых цветочках. Она машинально подтянула их и открыла шкаф. Там, рядом с новой зимней курткой, висел ее парадный костюм. Грациэлла осторожно погладила ткань, расшитую серебряными узорами. Ощущение было приятным и волнующим.

Соня всегда была кокетлива. Уже с трех лет она могла часами расчесывать волосы, глядя в окно на свинцовую гладь необъятного Рыбинского водохранилища.

Вернувшись к себе в номер этим вечером, она не легла спать. Усевшись за стол, она долго разглядывала свое отражение в небольшом овальном зеркальце при свете настольной лампы.

Открытое простодушное личико улыбалось ей, обрамленное эмалевым ободком с разноцветными узорами. Глядя в зеркало, Соня причесывалась: руки словно сами по себе совершали привычный ежевечерний ритуал, разделяя волосы на пряди, придерживая их, расчесывая и заплетая в две тугие, словно плети, косы платинового цвета. Наконец, когда ее соседка по комнате уже посапывала, Соня завершила сооружение своей любимой прически: высокий плотный шиньон, образованный из уложенных на затылке кос, напоминающий огромный экзотический фрукт.