Марсель Монтечино - Высокая ставка

Превозмогая боль, Яни ползала по полу в надежде спасти ребенка.

— Ну, пожалуйста, пожалуйста! Какие деньги? Я ничего не знаю. Ничего!

— Врешь, подлая! — Он стал раскачивать визжащую от страха девочку из стороны в сторону, как маятник. Яни с ужасом смотрела на несчастного ребенка, уверенная, что индеец осуществит свою угрозу. — Ты слышала, грязная потаскуха? Сейчас стукну ее головой о стену.

— Не-е-е-ет!

— Тогда говори: где гринго спрятал деньги?

— Не знаю.

— Знаешь! Говори!

— Не знаю. Клянусь перед образом Святой Марии, ничего не знаю!

— Врешь!

Видя, что ребенку грозит неминуемая гибель, Яни в отчаянии закричала:

— Хорошо. Я отдам вам деньги! Отдам деньги-и-и-и! Не мучьте только мою Консуэло.

Зунига зло улыбнулся.

— Подлая шлюха. Я знал, что ты врешь! — Он осторожно опустил девочку на пол, и та мгновенно залезла под стол, прижавшись к сестренке. Обе завыли, как маленькие волчата.

Зунига подошел к рыдающей Яни и стал больно тыкать ей в плечо дулом «люгера».

— Деньги!

Женщина отняла от лица руки, взглянула на своего мучителя и медленно поднялась с пола. Она стояла пошатываясь, с трудом превозмогая острую боль — удар Зуниги пришелся в солнечное сплетение.

— Гони деньги, шлюха!

Они кивнула и неверной походкой побрела к шкафу, в котором хранила продукты. Девочки все еще рыдали и никак не могли успокоиться. Яни сняла с полки ярко-красную банку из-под кофе и достала спрятанные там песо и доллары и протянула Зуниге.

— Что, черт побери, это значит?! — сурово спросил индеец.

— Это... это все, что у меня есть.

Зунига взглянул на горсть скомканных банкнотов, швырнул их на пол и ударил Яни по лицу кулаком. Она снова упала, с рассеченной губой, заливаясь кровью.

— Пожалуйста! Пожалуйста! — твердила Яни, ползая на коленях перед индейцем.

— Идиотка. Подлая шлюха!

Теперь Зунига слегка наклонился и уткнул дуло пистолета ей в шею, потом стал водить им по позвоночнику.

— Я, может, и не убью тебя, если выстрелю, но всю жизнь ты будешь неподвижно лежать, как чурбан.

— Да! — в отчаянье крикнула она. — Да, поняла.

— Ну что? Стрелять?

— Не-е-е-ет! Не-е-е-ет!

— Тогда говори, где деньги.

Она подняла голову и посмотрела сквозь слезы в глаза.

— Клянусь Девой Марией, клянусь жизнью моих детей... Я ничего не знаю ни о каких деньгах! — Она бросилась ему в ноги, словно послушница перед алтарем. — Ничего не знаю!

Зунига долго смотрел на нее. Дети бились в истерике. Вокруг лампы под потолком, громко жужжа, кружил огромный черный жук. Индеец отвел пистолет от шеи.

— Значит, у гринго совсем не было денег?

Яни снова посмотрела на индейца:

— Клянусь... Клянусь младенцем Иисусом, не знаю.

Холодный взгляд его черных глаз скользнул по женщине, словно лезвие кинжала.

— А были бы у него деньги, ты бы знала? Да?

Вопрос непростой. Как на него ответить?

— Клянусь...

— И если бы знала, сказала бы мне, верно? — зашипел он, как змея.

— Клянусь Богом, впервые слышу о каких-то деньгах. Перед Богом и его ангелами... никогда...

Взгляд его потеплел, и теперь он ощупывал простертое на полу тело Яни. Женщина поняла: он собирается ее изнасиловать при детях.

— Клянусь... клянусь... — бормотала она. Он грубо схватил ее за волосы и поставил на ноги. Яни вскрикнула, дети завыли еще громче. Индеец толкнул ее к кухонному шкафу и посадил на узенький выступ.

— Пожалуйста, не трогайте меня. Я не знаю...

Он вцепился в ворот ситцевой сорочки и разорвал ее до самого подола. Яни стыдливо прикрывала маленькую дряблую грудь, но он сдернул сорочку с плеч и прижал женщину к полкам, уставленным посудой и всевозможными банками и склянками. Затем, по-прежнему орудуя одной рукой, потому что в другой держал «люгер», принялся расстегивать на себе пояс.

— Уходите! Уходите! — крикнула она детям.

— Заткнись! — прорычал Зунига. Его брюки соскользнули на пол.

— Бегите! Бегите к сеньоре Мендоза! Она даст вам конфетки! — Девчушки не двигались с места, громко воя от ужаса.

— Я сказал, заткнись! — прикрикнул индеец, раздвинул ей ноги и нацелил пенис в розовый кружок в кольце черных волос.

— Не смотрите! — кричала Яни перепуганным насмерть детям. — Не смо...

Он грубо вторгся в нее, и она заплакала от боли.

— Не смотрите, — снова крикнула Яни, давясь слезами, пока он яростно орудовал своим пенисом. Постепенно взгляд его стал почти ласковым, он взвизгнул от удовольствия и отпрянул прочь. Все закончилось в считанные минуты.