Нора Робертс - Искушение злом

— Вот, приложи к глазу. — Она положила лед на журнальный столик, затем взяла его рукой за подбородок, чтобы повернуть к свету и изучить порез. — Тебе повезет, если на твоем симпатичном личике не останется шрама.

Лед оставлял райское ощущение, так что он лишь хмыкнул.

Она улыбнулась, но в глазах ее по-прежнему виднелась озабоченность, пока она убирала ему волосы со лба. Она помнила как много дрался Блэйр, слишком много в последних классах школы. Если она правильно помнила, то мужчины любят, чтобы за ними ухаживали, хвалили их в подобных обстоятельствах.

— Ну, хотя мне не стоит спрашивать, на что похож твой противник?

У него скривились губы. — Я ему, сволочи, нос сломал.

— Боже, как мне нравится это мужланство, — краем ткани она стала протирать порез. — С кем ты дрался?

— С Биффом.

Рука застыла на его лице. Ее понимающие глаза встретились с его взглядом. — Прости. Насколько я понимаю там ничего не изменилось в лучшую сторону.

— При исполнении обязанностей. Он был пьян и нарушал общественный порядок у Клайда… — Кэм замолчал и откинулся в кресле. — Черт бы все побрал.

Ее рука снова ласково коснулась его лица. — Эй, хочешь пирожного?

Он слегка улыбнулся. — Моя бабушка всегда угощала меня молоком и печеньем, после того как Бифф избивал меня до полусмерти.

Клер почувствовала спазм в желудке, но, взяв его руку, изобразила улыбку. — Судя по рукам, ему досталось больше, чем тебе. — Неожиданно она поцеловала содранную и пораненную кожу костяшек его кулака. Ему это показалось необыкновенно нежным.

— Тут тоже болит. — Он приложил палец к губам.

— Не перегибай палку. — В деловой манере она отодвинула лед и принялась изучать его глаз. — Красивая гамма. Видишь хорошо?

— Тебя вижу отлично. Ты еще лучше выглядишь, чем раньше.

Она наклонила голову. — Учитывая, что раньше я выглядела как пугало с верхним прикусом, то это говорит не много.

— Мне, наверное, станет лучше, когда подействует обезболивающее.

— Ладно. А пока что давай я съезжу в аптеку и куплю тебе лечебную мазь?

— Обойдусь пирожным.

На мгновение он прикрыл глаза, слушая, как она двигается по кухне, открывает холодильник, жидкость заполняет стеклянный сосуд, приглушенная музыка доносится из приемника в гараже. Он никогда не врубался в классику, но именно сейчас она звучала неплохо. Когда она расставила тарелки и стаканы на столе и села напротив него, он открыл глаза. В ней он видел терпение, понимание и плечо, на которое можно опереться. Было так легко открыть рану.

— Боже, Худышка, я хотел убить его, — тихо произнес Кэм. Взгляд его глаз, темный и опасный взгляд контрастировал со спокойствием, звучавшим в его голосе. — Он был пьян и груб, и смотрел на меня так же, как когда Мне было десять лет и я не мог дать сдачи. И я больше, чем чего бы то ни было на свете, хотел убить его. Что же за полицейский я после этого?

— Человечный полицейский. — Она помолчала в нерешительности, сжав губы.

— Кэм, я раньше слышала как мои родители говорили… ну, о вашей ситуации в доме. Почему никто ничего не делал?

— Люди не любят вмешиваться, в особенности в домашние дела. И моя мать всегда его поддерживала. И все еще поддерживает. Она заплатит выкуп, как только будет можно и заберет его домой. Ничто из того, что он делает не убедит ее, что он никому не нужный пьянчуга. Я раньше мечтал, чтобы он выпил бутылку и покончил с собой. — Он выругался про себя, вспомнив об отце Клер, понимая по выражению ее лица, что она тоже думает о нем. — Прости.

— Да нет, ничего. Мне кажется мы с тобой не по на-слышке знаем, каким разрушительным может быть алкоголизм. Но папа никого не трогал, когда пил. Кроме самого себя. — Она попробовала избавиться от этого настроения. — Ты должно быть неважно чувствуешь себя сегодня. Я согласна перенести поездку.

— Чувствую я себя неважно. — Он подвигал застывшими руками. — И общение мне могло бы помочь, если ты выдержишь.

Она улыбнулась и встала.

— Пойду, возьму куртку.

Когда она вернулась, Кэм напомнил ей выключить радио, затем напомнил ей закрыть гаражную дверь. Заткнув большие пальцы в карманы штанов, она исследовала припаркованный за ее машиной мотоцикл. Он был большой и мощный, окрашенный по-спартански в черное с серебром, без всяких модных рисунков. «Машина, — подумала она с одобрением, обойдя его вокруг. — Не игрушка».

— Настоящая вещь. — Она с уважением провела рукой по двигателю. Заложив язык за щеку, она взяла шлем с сидения, пока он расстегивал второй. — Рафферти, а ты повзрослел.