Оке Эдвардсон - Зов издалека

— Не было.

— Она не любила телефоны. Ни за что не хотела брать трубку. Не спрашивайте почему. Я же не психолог, но об этом, наверное, есть в бумагах.

— Каких бумагах?

— Ну, эти… детские психологи, и все такое… Ее поначалу обследовали, а потом все заглохло.

— Мы ждем эти бумаги.

— Но она не Андерсен.

— Нет.

— Ее фамилия была Делльмар. Вам это известно?

— Да.

— Не знаю, когда это она вдруг сделалась Андерсен. А вы знаете? Полиция знает?

— Она сменила фамилию несколько лет назад. Четыре года, если быть точным.

— А почему?

— Это нам неизвестно.

— Может, когда родила? А папа девочки Андерсен? Я имею в виду ее ребенка. Девочку… рыженькую. Ее зовут Йенни, да?

— Йенни. А кто ее отец, мы не знаем. Потому и спрашиваем.

— Значит, отец неизвестен? Ужасно… Так же как и у Хелены… Все повторяется. Она росла, а кто отец, так и не знала.

— Вы говорили с ней на эту тему?

— Об отце? Нет. Она не хотела… а может, и не могла. Не знаю, насколько вам известны ее проблемы… или, лучше сказать, история болезни.

— Я слушаю.

— Мы с Юханессом были у нее третьей… приемной семьей. Сейчас уж точно не вспомню… но у Хелены случались провалы в памяти, она не помнила раннего детства… а потом вдруг вспоминала, и что-то ее ужасно мучило, и опять вроде бы забывала… В этом смысле она была очень одинокой. Все время наедине с собой… или как это сказать… Мы пытались ей помочь, но не смогли достучаться.

Винтер кивнул.

— С этим были трудности и до нас… в других семьях. Я, конечно, специально не расспрашивала, но она как бы не становилась частью семьи… и все такое. Не знаю… наверное, это и сыграло роль.

— В чем?

— В том, что ее так никто и не удочерил. Мы-то были не против, только она не хотела. Так она и не стала по-настоящему членом семьи.

— Значит, Хелена никогда не говорила о том, что случилось с ней в детстве?

— Нет. Никогда не слышала. И о других семьях, где она жила… тоже ни слова.

— А о матери она когда-нибудь спрашивала?

— Тоже не слышали. Ни я, ни Юханнес. Попробуйте спросить других, но мы… мы не говорили об этом. Не уверена, что она знала…

— Простите?

— А она знала? А вы знаете? — Опять носовой платок. — А теперь уже не спросишь…

— Может, какие-то ответы мы и найдем…

— Главное — отыскать девочку. Я себя все равно чувствую вроде как бабушкой, — посмотрела она на Винтера. — Или это неправильно с моей стороны?

— Ну и ну, — сказал Рингмар. — Значит, Бригитта Делльмар проходила и по датскому ограблению?

— Да. Меллерстрём пробил на нее все, что можно.

— И на Свена Юханссона?

— Его допрашивали, но повесить на него йончёпингское ограбление не вышло. У него имелось алиби, лучше которого не придумаешь. Сидел в тюрьме.

— Но ее-то имя фигурирует и в датском деле?

— Несколько человек ее опознали. Все говорят, что в ограблении участвовали и шведы. И кто-то из персонала видел ребенка.

— Что ты несешь? Ребенок участвовал в ограблении?

— Пока не знаю… но есть такой свидетель. Здесь так написано.

— О Господи… и куда нас это приведет?

— К раскрытию, — твердо сказал Винтер. — Еще одно осложнение, которое ведет к раскрытию.

— Или к закрытию, — пожал плечами Рингмар. — Ты серьезно? Она взяла на дело ребенка?

— Очень может быть.

— Не могу представить.

— А ты помнишь этот случай в Дании?

— Смутно. Что-то такое… Убит полицейский, если не ошибаюсь. Только поэтому и помню… но смутно.

— Полицейский и два грабителя.

— О… да-да, припоминаю.

— Двое грабителей убиты, а еще трое… как минимум трое ушли. И ребенок, если все совпадает.

Рингмар долго молчал, качая головой как китайский болванчик. Потом взял пачку бумаг и взвесил в руке не заглядывая.

— И как это могло случиться, если все действительно так и есть?

— Скажи попроще.

— Кто же берет с собой детей на вооруженное ограбление?

— Что-то не склеилось… все бывает. Она могла быть за рулем, ей обещали забрать ребенка, но не забрали… Откуда мне знать?

— А что говорят датчане?

— Датчане на подходе. Ворошат свои бумаги.

— Когда?

— Сегодня и завтра, и послезавтра, если потребуется. Они не меньше нас заинтересованы.

— Датский банк в Ольборге, — прочитал Рингмар. — Понедельник, второго октября тысяча девятьсот семьдесят второго года. Датский банк… на углу Эстергаде и Биспенсгаде. Пять минут шестого вечера.

— Да… клиентов уже нет, зато полно сотрудников, пересчитывающих деньги.

— Много денег.