Ольга Рэйн - Издалека долго

Художник С.Дергачев

Восьмого апреля 1910 года ученик пятого класса Санкт-Петербургской 10-й казенной гимназии Коля Желтяков окончательно решил погубить свою бессмертную душу и начал приготовления к занятиям магией вуду. Другого способа повлиять на учителя математики Виссариона Ивановича Степанова, за глаза называемого Вистом, просто не оставалось.

— Вы, Желтяков, не только безнадежно тупы, но и весьма ленивы, — говорил Вист в начале года, хмурясь и разглядывая тетрадь с домашним заданием, будто в ней щенок нагадил, а не Коля задачи порешал, пусть и слегка неряшливо. — Я таких учеников страсть как не люблю, не думаю, что мы сработаемся.

И ведь как в воду глядел, подлец. Придирался, к доске вызывал на сложные задания, ответить не давал нормально, путал вопросами. Коля уже со счету сбился, сколько раз Вист на него нажаловался классному наставнику, сколько раз его оставляли на два часа после уроков с занесением наказания в дневник, а потом еще и дома попадало.

— Коленька, у тебя же стипендию отнимут, — говорила мама, чуть не плача. — А плата за учение шестьдесят рублей в год, нам не поднять.

Отец неохотно, но больно порол.

— Рука отцов пороть устала, — говорил он, вешая ремень в шкаф. — Смешались в кучу кони, люди. Ну, горе луковое, садись, давай вместе решать алгебру твою…

Папа сочувствовал пешеходам, бредущим из пункта А в пункт Б, — он служил почтальоном и каждый день проходил верст шесть или семь. Маленькая кухня полнилась запахами табака, усталости, сургуча, снега, чужих подъездов, бумаги, пеньки, холодного ветра с Невы и еще десятком запахов папы и Петербурга.

Пешеходы шли, версту за верстой передвигая усталые ноги, трубы изливались в бассейны, а Коля все никак не мог победить ненавистного Виста. А на прошлой неделе еще и подрался с Мишкой Некрасовым, так что у форменной гимназической фуражки козырек скособочился. Мать увидит — заругается. А еще брюки опять стали коротки, и выпускать внизу уже больше нечего, надо новые покупать…

В общем, когда Вист в очередной раз его выгнал из класса, назвав болваном, да еще и вслед посулил полный провал на экзамене и посоветовал расспросить школьного сторожа Сильвестра о карьере дворника, потому что выше метить Коле не следовало, что ему оставалось делать? Или идти топиться, или — в анархисты, или же заняться вуду, чтобы приструнить ненавистника.

Про вуду рассказывал Мишка Некрасов на той неделе — у него отец преподавал в Институте правоведения историю религий и дома было полно книжек, в том числе и запрещенных. Нужно было сделать куклу врага, называемую «вольт», потом провести обряд, который установит симпатическую связь между куклой и объектом.

— В куклу заложить что-то, принадлежащее недругу, — говорил Мишка, сидя на подоконнике и разминая в пальцах папиросу. Как он курит, никто не видел, но папиросу он всегда держал на переменах, наверняка одну и ту же, у отца украденную, чтобы пыль в глаза пускать. — Вещь какую-нибудь мелкую. И непременно плотское что-то — каплю крови там или волосы.

— Ногти можно? — спросил маленький рыжеволосый Сенечка Генинг. Он с первого класса совсем не рос, такое у него было заболевание. Но веселый был, добрый, иногда Коле помогал с математикой.

— Можно, — разрешил Мишка. — И еще туда надо волшебный талисман зашить, гри-гри он называется в вуду.

— А что с куклой делать-то? — спросил Сеня.

— Управлять жертвой можно, — сказал Мишка, усмехаясь. — Или мучить по-всякому: иголки втыкать, жечь, щипать. Но это надо силу иметь внутреннюю и храбрость, а ты же, Генинг, насквозь плюгавый, тебе зачем?

Тут-то Коля с ним и подрался — из-за того, какое у Сенечки лицо сделалось. Но про вуду запомнил.

Шить Коля умел очень плохо, куклу бы — не смог. Пришлось украсть у сестры пупса размером с ладонь, с целлулоидной головой и мягким тканевым телом. У Дашки их был целый выводок, штук пять, одного небось и не хватится.

Унося его в свою комнату, Коля воровато оглядывался и чувствовал себя ужасным преступником, похитителем младенцев. Собравшись с духом и стараясь не глядеть в распахнутые голубые глаза пупса, он подпорол боковой шов вдоль его тела, чтобы затолкать туда колдовские ингредиенты.

Когда Вист его оставил опять после уроков — долго ждать не пришлось, — Коля выдернул страницу из его любимого задачника, который учитель оставил на столе, выходя покурить. Учебник был старый совсем, потрепанный, с надписью на форзаце «Висечке от любящего его дедушки Петра, Самара 1875». Коля растрогался, но отступать было некуда. Он выдрал лист из середины, стараясь рвать почище, чтобы заметно не было.