Барбара Вайн - Пятьдесят оттенков темноты

Я вернулась в «Лорел Коттедж» задворками, что случалось редко, особенно по вечерам. Калитка в саду за домом Кембасов выходила на узкую дорожку, или тропинку, которая — после того, как пересекала край поля, — срезала угол во дворе фермы, петляла между высокими каменными стенами и выходила к забору в дальнем конце сада «Лорел Коттедж». Я не любила эту дорогу из-за собаки фермера, черного лабрадора с дурным характером. Однако из окна гостиной я увидела, что пес сидит в стороне от тропинки, на цепи, рядом с хозяином, и поэтому пошла той дорогой, включив фонарик. Часы уже показывали половину одиннадцатого.

Было очень темно. Стояла густая, темная, уже довольно холодная и безлунная ночь. По-настоящему понять, что такое темнота, можно лишь в английской деревне, обитатели которой упорно сопротивляются установке уличного освещения. В такую ночь ничего нельзя разглядеть — за исключением слабого мерцания в черном небе над головой и еще более густой тьмы там, где стояла живая изгородь, стена или дерево. Но с фонарем найти дорогу не составляло труда. Я подошла к калитке «Лорел Коттедж» и увидела свет — впервые после того, как покинула дом Кембасов. Лампа в спальне Веры и слабое мерцание или отблески из домика в саду.

Хибара стояла на своем месте, все так же опасно наклонившись и угрожая рухнуть. Падающий дом, который не падает. Бывший игрушечный домик Иден, где она играла с куклами — купала их, переодевала и, вне всякого сомнения, укладывала спать в шесть вечера. Внутри плетеных стен, обмазанных глиной, мы с Энн снова и снова разыгрывали трагедию Марии Стюарт, распекая Дарнли или безуспешно пряча под своими юбками Риццио. Когда я подошла ближе, разбитое окно хибары осветилось неровным, колеблющимся пламенем. Как далеко отбрасывает лучи эта свеча! Должно быть, так сияет доброе дело в этом порочном мире.

Они меня не видели. Они были заняты, и их глаза не замечали случайных прохожих. Света — от блюдца со свечой на раскладывающемся столике — им было достаточно, чтобы видеть друг друга. Из вежливости я выключила фонарик. Не стоит думать, что я была опытной и циничной и не испытала шока, ужаса и отвращения, переходящих в панику, — именно так все и было. Тем не менее я не утратила осторожности и постаралась остаться незамеченной.

Взглянув на них всего один раз, я продолжила свой путь к дому. На полу хибары Чед и Фрэнсис занимались любовью, ее содомской разновидностью, тут не могло быть сомнений — я все поняла по их обнаженной и возбужденной плоти.

Иден могла выбрать любой из домов Пирмейнов, но предпочла купить Гудни-холл. Мой отец был доволен, и Хелен тоже. Теперь они с Верой не будут разлучены и смогут видеться два или три раза в неделю. Потому что свадебным подарком Тони был автомобиль.

Люди говорили, что это очень мило со стороны Иден, очень разумно — поселиться неподалеку от сестры. Позже они называли ее поступок злонамеренным. Не знаю, что ею двигало, доброта или злоба. Вера воспитала Иден снобом, и та превзо-шла своего учителя. Мне кажется, Иден всю жизнь мечтала о богатстве и власти, которую дают деньги; и в то время как Вера искренне и откровенно купалась в отраженном свете успеха Хелен, радуясь за нее, гордясь, что у нее такая сестра, и постоянно упоминая о ней в разговоре, Иден завидовала Хелен и была на нее обижена, совсем как мой отец. Теперь ей представилась возможность взять реванш. В конце концов, Уолбрукс был всего лишь жилым домом на ферме, хоть и большим. Гудни-холл в местечке Гудни-Парва на том берегу реки Стаур, где расположен Сток, представлял собой, как выражалась моя бабушка Лонгли, «дом джентльмена», — более того, он был построен в 1786 году архитектором Стюартом, который спроектировал парк Аттингем в Шропшире и церковь Святого Чеда в Шрусбери. У дома имелся портик с необычайно длинными колоннами, китайский салон и главная спальня, которую называли этрусской, — все вместе это напоминало мне Королевский павильон в Брайтоне. Но именно такой дом хотела иметь Иден, поскольку он ставил ее выше Хелен, выше всех ее знакомых. В своем следующем письме к Вере мой отец выразил удовлетворение таким поворотом событий, но в ответе не было ни слова об Иден или о ее переезде. Сама Иден не ответила на его письмо, в котором отец спрашивал, как она устроилась, и предлагал подумать, не передать ли им обоим свои доли в «Лорел Коттедж» Вере. Возможно, именно упоминание об этих планах послужило последней каплей и взбесило мою мать, став причиной жутких ссор между моими родителями.