Жан-Кристоф Гранже - Лес мертвецов

Жанна перевернула снимок и прочла:

«Кампо-Алегре, Формоса, 23 июня 1981».

Положила фотографию на кровать и вернулась к тетради. Пришла в восхищение от ровного почерка Пьера Робержа. Никто не скажет, что записи делал священник, одержимый бесами или впавший в панику. Писал человек, свободный от предубеждений, ставящий своей целью точно изложить ход событий, очевидцем которых стал.

Еще одна приятная неожиданность — автор вел дневник на французском.

Жанна поудобнее устроилась на кровати, привалившись спиной к стене.

Подобрала под себя ноги, положила подбородок на колени.

И погрузилась в чтение.

Приехали вчера. Ночью. Как воры. Слухи бегут впереди нас. Чувствую подозрительность, которая нас окружает. В Антигуа нас ненадолго приютили братья-иезуиты. Не скрывали, что ждут не дождутся, когда мы уберемся. Что ж, тем лучше. Не испытываю никакого желания ни объясняться, ни как-либо комментировать присутствие со мной Хуана. Все, чего я сейчас хочу, это забыть аргентинский кошмар. В Панкахче мы поехали на джипе. Миссия св. Аугусто расположена в нескольких километрах от деревни.

По пути в Атитлан мы стали свидетелями сцены, по которой нетрудно судить, что ждет нас впереди. «Показательная порка», устроенная солдатами жителям деревни. На обочине дороги они выстроили с десяток пленных — все голые, окровавленные, с разбитыми лицами. Некоторые наголо обриты.

Другие — с отрезанными ушами, вырванными ноздрями, отрубленными ступнями ног. У женщин отрезаны груди. На теле каждого — следы ожогов, раны. Несколько человек — на вид не искалеченные, но раздутые, как бочонки. Думаю, их отравили каким-то местным ядом. Все палачи были одеты в одинаковую форму. Их здесь называют «кайбилами», что на индейском диалекте означает «тигры». Они подробно, как учитель в школе, объяснили деревенским жителям особенности каждой пытки. И предупредили, что то же самое будет с каждым диверсантом. И в доказательство своих слов облили пленных бензином и подожгли. Несчастные жертвы как будто очнулись от забытья; из пламени раздались крики, стоны, вопли. Зрители стояли под дулами автоматов, смотрели на происходящее и не смели шевельнуться; впрочем, может быть, они и не понимали по-испански.

Эта чудовищная сцена зачаровала Хуана. Я в это время молился. И не мог не отметить иронии сложившейся ситуации. После Аргентины эта страна предстала мне подлинной клоакой жестокости и насилия. Но разве для нас с Хуаном есть на земле более подходящее место?

Прикинул размах предстоящей работы. Он огромен. Но кое-что уже получается. Как глава миссии, я пока должен проследить за осуществлением начатых проектов. Катехизис. Общее образование. Помощь нуждающимся. Местное радио…

В том, что касается насилия, мне здесь самое место. Положение едва ли не хуже, чем в Кампо-Алегре. Солдаты сначала стреляют, а уж потом задают вопросы. Мотивы у них не политические, а чисто этнические. По отношению к индейцам они исповедуют оголтелый расизм. Собачье мясо — вот как они выражаются.

За те пять дней, что я здесь, по соседству с миссией похищены или убиты человек десять крестьян. Без особых причин. На обочинах дороги потом находят их тела, разрубленные мачете. Я догадываюсь, что большинство катеквиста, то есть добровольцев, помогающих нам в больнице и приюте, принадлежат к ПВС (Повстанческим вооруженным силам), но мне никто ничего не говорит. Единственный здешний врач-гватемалец мне не доверяет. Индейцы меня презирают. Бельгийское происхождение и аргентинское прошлое ставят меня на одну доску с североамериканскими миссионерами. В глубине души я предпочитаю ничего не знать. В случае ареста никого не смогу выдать.

Хуан сейчас спокоен. Я поселил его в маленькой комнатке по соседству со своей, в доме священника. Позволяю ему гулять в саду под присмотром социального работника. Представил его сиротой, но все вокруг гадают, какие связи нас объединяют. Незаконнорожденный ребенок? Любовник?.. Ну да это не страшно. Отныне ничего не страшно.

Жанна пролистнула несколько страниц. Она искала информацию о кошмаре. Об истории Хуана, он же Хоакин. Пропустила еще несколько страниц. Роберж описывал трудности, с которыми столкнулся в отношениях с индейцами и военными. Где-то в середине июня нашла наконец намек на интересовавший ее период. Роберж обмолвился, что должен перенести в тетрадь составленные в Аргентине заметки по поводу «случая Хуана». Но пока ему было некогда.