Виктор О`Рейли - Забавы Палача

– Несколько веков назад в Берне была не одна сотня таких винных подвальчиков, – заметил Медведь. – Многие аристократы имели за городом свои виноградники, и торговля вином была единственным занятием, не считавшимся зазорным в высших слоях, кроме, конечно, политики и военной службы. Затем мода изменилась, аристократы потеряли власть, и люди стали пить в гостиницах и кафе. Правда, подвалов осталось довольно много, но теперь они по большей части заняты под магазины и рестораны. А жаль. Ведь в винном подвале вроде этого есть своя атмосфера: сводчатые потолки, выскобленные деревянные столы, потемневшие от времени стены, бочонки с вином, веселые песни хмельных посетителей, а во главе всего этого – симпатичная вдовушка.

– Почему вдовушка?

– Сам не знаю, – сказал Медведь. – Так уж повелось, что в нашем “Клотцикеллере” всегда хозяйничают вдовы. – Он поглядел на сидящего напротив Фицдуэйна. – Меня вызывал шеф.

– Ja und? – сказал Фицдуэйн. – Это почти все, что я знаю по-немецки.

– Вполне достаточно при вашем произношении. С ним беседовал Беат фон Граффенлауб. Они старые друзья или, по крайней мере, давно знакомы. Раньше встречались в армии, а теперь иногда играют друг с другом в гольф и состоят вместе в каком-то городском комитете.

– Что наши власть имущие делали бы без гольфа? – сказал Фицдуэйн. – Сэр Френсис Дрейк играл в шары, египтяне строили пирамиды, а в Афганистане, по слухам, играют во что-то вроде поло, только вместо мяча у них козлиная голова. По-моему, все эти развлечения служат одной цели.

– Я вас порадую, – сказал Медведь. – Мне ведено оказать вам официальную помощь, предоставить доступ к архивам и документам, и так далее.

– Очень мило, – сказал Фицдуэйн. – И все это благодаря фон Граффенлаубу?

– Наверное, не только. Кроме него, шеф имел не одну беседу с вашим другом Килмарой. Они решили объединить усилия и вместе заняться делами, в которых фигурирует та самая татуировка с цветами – как вы их назвали?

– Цветы Зла.

– Так вот, символ с Цветами Зла был обнаружен на нескольких трупах в обеих странах, – продолжал Медведь, – и встречался кое-где еще.

– Пожалуйста, поподробнее, – сказал Фицдуэйн.

– Мы отправили оповещение через Интерпол – обычная процедура, – и наши коллеги в Ирландии сделали то же самое. Мы обратились ко всем европейским странам и США. Поначалу откликов не было. Когда интересуешься картинкой, добыть информацию всегда труднее. Большинство архивных данных – это имена, адреса, отпечатки пальцев и тому подобное. А безымянный символ сложно определить и классифицировать так, чтобы все всё поняли.

– Однако?

– Нам повезло. В каком-то далеком архиве связали-таки концы с концами.

– Все это сильно смахивает на историю с пуделем, – сказал Фицдуэйн.

– Примерно восемнадцать месяцев назад в сгоревшем автомобиле под Сан-Франциско был найден труп с такой же татуировкой, – произнес Медведь после минутной паузы. Он не совсем понял, при чем тут пудель. – Преступники, похоже, хотели сжечь машину вместе с телом дотла.

– Что же им помешало?

– Перестарались. Вместе с бензобаком взорвалась пластиковая бомба, которая была в салоне машины. Часть руки отлетела далеко в сторону. Она была сильно повреждена, но полицейским удалось различить часть цветочного венка и одну палочку от буквы “А”. Наш запрос оставался без ответа, покуда они не начали искать по названиям цветов. Рисунок маленький, поэтому их вид определить трудно. Стали перебирать разные названия – ничего. Наконец догадались посмотреть на слово…

– Герань, – сказал Фицдуэйн. Медведь воззрился на него.

– Откуда вы знаете?

– Я седьмой сын седьмого сына, – сказал Фицдуэйн. – У нас в Ирландии существует поверье, что такие люди обладают особым даром. А еще я виделся с человеком, который разбирается в цветах.

– С кем это?

– С Андреасом.

Они посмотрели друг на друга.

– Случайность, – сказал Медведь.

– Кто знает? – промолвил Фицдуэйн. – Почему бы вам не закончить свой рассказ? Вы остановились на оторванной руке.

– Хр-рм, – произнес Медведь. Он угрожающе глянул на парочку, которая собралась было сесть к ним за столик. Потенциальные соседи поспешно ретировались.

– Чья была эта рука, так и не удалось выяснить. Идентифицировать личность было невозможно. Рука успела сильно обгореть еще до того, как взорвалась бомба, а от самого тела практически ничего не осталось, так что для поисков в архивах не было никаких отправных точек: ни отпечатков пальцев, ни зубных пломб, ни особых примет, за исключением татуировки, которая частично уцелела благодаря тому, что находилась под наручными часами. О лице, конечно, и говорить нечего.