Коди Макфейден - Лик смерти

На мой взгляд, есть еще одно обстоятельство, которое делает Келли просто неотразимой, — ее полное равнодушие к собственному физическому совершенству. И не потому, что она не имеет представления о своей красоте, отнюдь, просто Келли не придает ей большого значения. Келли вынослива и закалена, она умнее многих ученых из НАСА и при этом — самый преданный друг, о котором только можно мечтать. Впрочем, первое впечатление о ней едва ли не прямо противоположное. Келли далека от сентиментальной слащавости. Я ни разу не получила от нее ни одной поздравительной открытки. Свою любовь она проявляет в делах.

Именно Келли нашла меня тогда, после вторжения Джозефа Сэндса. Именно она отобрала у меня разряженный пистолет, из которого я целилась в нее, пытаясь снова и снова нажать на курок.

Келли — в моей команде, мы работаем вместе уже десять лет. Она криминалист, у нее ученая степень, что очень помогает в работе. Порой во время расследования Келли к себе безжалостна. Главное для нее — истина и свидетельские показания. Келли разнесет в пух и прах всякого, против кого окажутся улики; ее не волнует ни общественное положение, ни безупречная прежде репутация подозреваемого; она ни в коем случае не будет себя чувствовать виноватой. Ее девиз: «Не преступай закон, и мы поладим».

Келли не совершенна, просто она лучше любого из нас умеет скрывать свои чувства. Она забеременела в пятнадцать лет, и родители заставили ее отдать ребенка на усыновление. Никому она не рассказывала об этом, даже мне. Я все узнала полгода назад, убийца заставил Келли открыться. Люди завидуют ее красоте, а ведь ей пришлось немало пережить и выстрадать, чтобы остаться такой, какая она есть.

— Мы очень рады, — сказала я, улыбаясь, — спасибо, что пришла.

— А как насчет угощения? В этом доме есть чем поживиться? — строго спросила она.

Вместо ответа Бонни подошла к холодильнику и достала любимое лакомство Келли — шоколадные пончики.

— Благослови тебя Боже! — воскликнула Келли, смахнув воображаемую слезу, и улыбнулась Бонни: — Поможешь мне с ними расправиться?

Бонни улыбнулась в ответ, засияла от удовольствия.

Они налили себе молока и взяли по пончику. Наблюдая за ними, я ощутила всплеск ни с чем не сравнимого, абсолютного счастья. Подруга, пончики и улыбающаяся дочурка — в этом мое спасение!

— Нет-нет, сладкая, — услышала я голос Келли, — никогда не ешь пончики, не макнув в молоко. Если, конечно, есть куда макать! Помни золотое правило: «Пончики с молоком гораздо вкуснее!»

Я изумленно наблюдала за подругой. А она, увлеченная пончиками и полезными советами по их употреблению, даже не догадывалась об этом. Келли всегда была открыта радости и веселью. Любую, даже самую незначительную вещь или событие она умела превратить в праздник.

— Я скоро вернусь, — сказала я и по покрытой ковром лестнице поднялась наверх, в спальню. Взглянула на тростниковые жалюзи, не позволявшие солнечным лучам проникать в комнату, на молочно-белые стены, на огромную, королевских размеров, кровать с пологом, ярко-голубым покрывалом и целой горой моих любимых подушек. Эта кровать с мягким, похожим на облако матрасом, стоившая когда-то немалых денег, занимала господствующее положение в спальне. Я взглянула на тумбочки из вишневого дерева, а затем на потолок, где тихо работал вентилятор, жужжание которого убаюкивало меня по ночам.

Я села на кровать и посмотрела вокруг, пытаясь охватить взглядом всю спальню целиком. Мне нужно было немного времени, прежде чем мы начнем. Совсем немного, чтобы еще раз все хорошенько рассмотреть.

Кровать эта стала безмолвным свидетелем моей прошлой жизни, в которой было столько радости и столько горя. На меня нахлынули воспоминания. Со временем они утратили свою остроту и перестали причинять боль. Теперь они дают мне силы жить дальше, и я этому очень рада. Было время, когда при мысли о Мэте и Алексе я просто корчилась от боли. А теперь я улыбаюсь, вспоминая о них. «Ты делаешь успехи, малыш!» — прозвучали в моем сознании слова Мэта. Он был моим самым лучшим другом; время от времени я все еще слышала его голос. Я закрыла глаза и вспомнила, как мы привезли кровать из магазина и втаскивали ее в спальню.

Дом мы купили сразу после свадьбы, в кредит, и после первого платежа на наших банковских счетах не осталось ни цента. Это был новый двухэтажный домик в перспективном районе Пасадены, большего мы не могли себе позволить. И хотя до работы оказалось далековато, ни один из нас не захотел поселиться в Лос-Анджелесе. Мы мечтали о семье, и Пасадена казалась нам безопаснее. Правда, этот дом ничем не отличался от соседних домов — но он был наш.