Эрик Ластбадер - Шань

— Ты сошла с ума? — спросил он, зная, что подобный вопрос скорее следует задавать ему, а не ей, потому что он чувствовал, что в этот момент не смог бы оторвать руку от ее тела ни за что на свете.

— Зачем ты так делаешь? Ты хочешь еще больше унизить меня? — шептал он, в то же время завороженно глядя на ее бедра, совершавшие резкие круговые движения. — Ты хочешь показать, как сильно презираешь меня? Какое отвращение ты испытываешь от близости со мной?

— Я сейчас кончу, — с придыханием проговорила Даниэла. Она прогнулась, заставляя его еще глубже погрузить пальцы в ее плоть. Казалось, взгляд ее серых глаз обволакивал его, даря самые нежные, самые утонченные ласки. — Еще чуть-чуть.

С этими словами она стиснула рукой бугорок, появившийся спереди на его брюках.

Малюта наклонился вперед, затем вдруг резко вздрогнул.

— Вот так, — прошептала она. — О да, вот так. Зазвенел телефон. Лицо Малюты блестело от пота, стекавшего ему на накрахмаленный воротник рубашки. Он легонько дергался, точно через его тело проходил электрический ток, в то время как Даниэла продолжала своими ласками приводить его во все большее возбуждение. Телефон замолчал.

— Надеюсь, у тебя здесь есть запасная одежда, — смеясь заметила она и, выпустив его руку, убрала ногу с кресла.

— Тебе понравилось? — он не сводил с нее глаз, даже когда она, выйдя из-за стола, уселась в одно из бархатных кресел. — Я хочу знать, — промолвил он, не дождавшись ответа. — Мне важно знать, так это или нет.

С того момента, как Даниэла выпустила его руку, он даже не шелохнулся.

— Почему это так важно для тебя, Олег?

— Потому что... — начал он, но вдруг остановился.

— Потому что ты считаешь себя знатоком в любви?

— Потому что Ореанде... это ни за что не понравилось бы!

Он выпалил последние слова, явно стыдясь их. Даниэла с трудом удержала победную улыбку. Разумеется, после стольких лет добровольного затворничества, вызванного смертью Ореанды, он был никудышным любовником и не мог сам не знать этого. Однако, зная это, Даниэла сознательно постаралась ужалить его как можно больнее, чтобы тем самым заставить его сказать правду. Она не ошиблась в расчетах и почувствовала себя еще увереннее.

— Теперь ты хочешь узнать, похожа ли я на нее в этом отношении, — промолвила она.

—Да.

— Но ведь Ореанда никогда не заявлялась к тебе в кабинет и не делала того, что только что сделала я. Верно, Олег?

— Да. Такая мысль никогда не пришла бы ей в голову.

— А что нравилось ей?

Закрыв глаза, он принялся пальцами растирать лоб.

— Она читала де Сада. Ты же знаешь. Да, теперь она знала. Однако тогда, на даче, она только догадывалась и упомянула де Сада в расчете на удачу.

— И она осуществляла на практике то, о чем читала. — Даниэла внимательно следила за выражением лица Малюты. — Да, могу себе представить, какой стервой она была.

— Ты совсем не знаешь, какой она была, — сказал он. Однако голос его звучал не слишком уверенно.

— Напротив, — возразила Даниэла и замолчала, не желая продолжать фразу.

— Ну так как же? — настаивал он. — Ты так и не ответила на мой вопрос.

— А мне казалось, что ответила.

— Тогда я не понял.

— Другого ответа ты не получишь, Олег. — Она встала и улыбнулась. — Надеюсь, у тебя нет встреч ни с кем в ближайшие минут десять-пятнадцать. Ты весь мокрый.

Малюта оглядел себя и только теперь заметил, в каком состоянии находится его костюм.

— Посмотри, что ты сделала со мной.

— Я хочу получить фотографии — со мной и Михаилом.

— Нет, — отрезал он.

— Зачем они тебе? — презрительно осведомилась она — Чтобы поливать их по ночам своей спермой?

Внезапно он оскорбился.

— Ты пытаешься осрамить меня, чтобы я отдал их тебе? Не выйдет.

— В этом нет нужды, Олег, — промолвила она без тени улыбки. — Ты уже сам сделал достаточно, чтобы осрамить себя.

— Ты так легко лжешь, сука.

— Нет, Олег. Сукой была Ореанда, превратившая твою жизнь в кромешный ад.

— Я любил ее! — закричал он, и Даниэла подумала: Да, я была права. Рана еще кровоточит. Так сильно, точно была нанесена вчера. — Я любил ее всем сердцем.

— Ты не мог любить ее, — уверенно заявила она. — Иначе она бы не погибла.

Его лицо побелело как полотно.

— Что ты этим хочешь сказать? Он знал ответ на свой вопрос, но боялся признаться в этом даже самому себе.

— Ты утверждал, что не поджигал дом. Ты врал. Зачем? Неужели ты думаешь, что в состоянии скрыть это от нее? Неужели ты надеешься, что сумеешь избежать расплаты?