Эрик Ластбадер - Белый ниндзя

«Господи, что со мной такое творится?» — думала она.

— Нет! — воскликнул Николас. — Не могу я согласиться с тем, что Вы мне говорите! Какой я тандзян?

— Ты есть ты, Николас, — спокойно возразил Канзацу. — Карма. Ни я, ни ты ничего не можем с ней поделать.

— Я отказываюсь принять такую карму. Я не приемлю мысли, что я тандзян. Такого быть не может!

— Вспомни Тьму, — увещевал Канзацу. — Вспомни, как ты висел над бездной.

— Такого быть не могло! — закричал Николас. — Мне это все приснилось! Конечно же! И, может, я уже давно мертв. Замерз насмерть на Черном Жандарме, как уже давно подозреваю.

— Ты жив, Николас. Но беда в том, что прежде, чем все это закончится, ты еще не раз пожалеешь, что не умер.

— Прекратите это! — Николас так разволновался, что не смог усидеть на месте. Он метался, как дикий зверь в клетке. — Я не хочу Вас больше слышать!

— Совсем напротив, именно этого ты хочешь больше всего на свете, — терпеливо заверил его Канзацу. — Именно для этого ты пришел сюда, именно для этого ты рискнул отправиться в это опасное путешествие, несмотря на состояние здоровья.

— Я белый ниндзя! — крикнул Николас в тоске и страхе. — Зачем столько слов, когда нужно дело? Вы можете спасти меня. Вы же тандзян! Воспользуйтесь Тао-Тао и сделайте так, чтобы это состояние покинуло меня.

— Ты так ничего и не понял, — сказал Канзацу, приближаясь. Аура, темная и сверкающая голубым и зеленым, как тело насекомого, окружила его. Николас отшатнулся.

— Чего ты испугался? — удивился Канзацу, останавливаясь. — Не меня ты боишься, Николас. Ты боишься той части своего духа, что ты запрятал глубоко в себе. Разве не отвратительно, что ты так ее боишься?

— Не понимаю, что Вы хотите этим сказать, — пробормотал Николас. Лицо его было воплощенное страдание.

— Нет, понимаешь, — упорствовал Канзацу. — Тьма — твой друг. Она спасла тебя, когда ветер сорвал тебя с груди Черного Жандарма и бросил в бездну. Почему ты не хочешь верить тому, что тебе говорят твои органы чувств?

— Это мне все приснилось! То, что я видел, то, что я чувствовал, — этого не могло случиться!

— Того, кто не доверяет своим органам чувств, ждет безумие, — предупредил Канзацу. — Только на них следует полагаться.

— Я не могу на них полагаться. Я — белый ниндзя!

— Но ты по-прежнему остаешься Николасом Линнером. Этого никто и ничто не может изменить. Твой дух по-прежнему неукротим. Его могут сломить только твои собственные страхи.

— Страх сковал мой дух, сэнсэй, — прошептал Николас, чувствуя, что не может совладать с дрожью. — И не хочет отпускать свою хватку.

— Нет, это ты не хочешь его отпускать! — неожиданно крикнул Канзацу, и Николас даже отпрянул. — Ты свыкся со своими страхами, и тебе кажется, что ты с ними можешь жить. Но есть другой страх — страх Тьмы и наследия, полученного тобой. Это для тебя нечто новое, и ты инстинктивно тянешься к старому страху.

Николас обхватил руками колени и трясся, как в лихорадке.

— Мне страшно, сэнсей.

— Чего ты страшишься?

— А что если я и в самом деле тандзян?

— Если именно это пугает тебя, Николас, дай волю своему страху. Позволь себе хоть такую роскошь. Протяни руку и коснись Тьмы.

— Не могу. Меня будто паралич разбил.

— Тогда, если это не трудно, расскажи, что случилось с моим старшим братом Киоки, — мягко попросил Канзацу.

За дверью буран свирепствовал по-прежнему, барабаня градом по крыше убежища Канзацу. Реальное время, кажется, исчезло, провалившись в колодец памяти, который один продолжал удерживать их обоих на одной орбите.

Николас рассказал Канзацу все, что с ним происходило с того момента, как он вошел в дом Киоки, и вплоть до того самого момента, как он покинул его. Когда он закончил, Канзацу спросил:

— Как ты думаешь, сколько времени мой брат пролежал, прежде чем ты обнаружил его?

— Полдня. Может, даже меньше. Часов шесть.

— Скажи мне, Николас, кто знал о том, что ты отправляешься на Асамские горы?

— Только моя жена и мой близкий друг Тандзян Нанги.

— Что бы ты мог доверить этому Нанги?

— Даже собственную жизнь, — ответил Николас. Канзацу смерил его испытующим взглядом. — Может, и до этого дойдет. Но я советую тебе выбирать слова — и друзей — с большей осторожностью.

— Я отвечаю за свои слова. Канзацу ничего не сказал.

Николас снова забеспокоился.

— О чем Вы думаете, сэнсэй?

— Тот, кто убил моего брата, должен обладать сверхъестественными способностями, раз он узнал, куда ты направляешься, прибыл в замок раньше тебя и разделался с Киоки, прежде чем ты мог с ним поговорить. Может, твоя жена или твой друг Нанги сказали ему о твоих намерениях? А может, это сам Нанги?