Эрик Ластбадер - Возвращение в темноте

В этот момент ресницы Эстреллы перестали дрожать и все тело разом обмякло в руках Кроукера. Прошло еще мгновение, и Эстрелла взглянула на Кроукера спокойными и ясными глазами, словно очнувшись от долгого, освежающего сна.

Кроукер сжал в ладони камень духов и спросил:

— Как вы себя чувствуете, миссис Лейес?

Подняв руку, она медленно нарисовала кончиком указательного пальца на лбу у Кроукера контур человеческого глаза с двумя зрачками.

— Он не погиб, я чувствую дух Хумаиты в вас, сеньор... — Она с интересом взглянула на Кроукера. — Все эти годы я хранила молчание о смерти Хумаиты, потому что мой отец заставил нас всех поклясться в том, что мы никогда никому не раскроем этой тайны. И на полицейском допросе мы все говорили, что нашли его в реке лицом вниз.

— Почему ваш отец так сделал, миссис Лейес? — спросил Кроукер. — Почему он сам солгал и заставил солгать вас?

— Потому что он увидел страшные символы, которые напугали его до смерти.

— Но чего же он так испугался?

— Он знал, кому принадлежали эти символы. Впрочем, это было известно всем и каждому, потому что эти юноши были кем-то вроде приемных внуков Хумаиты. Вот они-то и убили его и оставили на его щеках свои знаки, чтобы ни у кого не оставалось в том сомнения.

— Антонио и Хейтор, — тихо спросил Кроукер. — Братья Бонита.

Она молча кивнула.

— Он был их учителем, воспитателем, он любил их как отец. Разве они не испытывали к нему ответного чувства?

— Что эти двое могут знать о любви? — печально произнесла Эстрелла Лейес — Они стали изгоями, сам Бог отвернулся от них.

Кроукер, несмотря на весь свой прагматизм, почувствовал, как у него похолодело сердце.

— Но зачем же они его убили?

— После того как он научил их всему, что они хотели знать, Хумаита стал им не нужен. — Эстрелла Лейес поежилась. — Видите ли, мне кажется, Хумаита знал, какие они злодеи, но был уверен, что сумеет отвратить их от зла. Он искренне верил в силу добра. Это и сгубило его. Братьев Бонита невозможно было изменить. И, что самое трагичное, пытаясь изменить их, Хумаита давал им все больше силы и власти, страшной власти. — Она схватила Кроукера за руку. — Вы были абсолютно правы, назвав их разбойниками.

Эстрелла вздохнула, и Кроукер поставил ее на ноги.

— Тот камень духов, который вы мне показали, принадлежал Хумаите, не так ли?

Кроукер молча кивнул.

Она обеими руками сжала руку Кроукера.

— Берегите его, никому не отдавайте и всегда носите с собой. — В ее голосе звучала тревога. — Обещайте мне сделать это, потому что или вы найдете этих разбойников, или они сами найдут вас!

— Обещаю.

Эстрелла Лейес пристально посмотрела ему в глаза. Должно быть, то, что она увидела, вполне удовлетворило ее, потому что она коротко кивнула ему и снова занялась своими травами и настойками.

Помолчав, Кроукер сказал:

— Расскажите мне об этих четырех символах.

У Эстреллы Лейес были необыкновенно длинные пальцы, и ее выразительная жестикуляция напомнила Кроукеру виденных им как-то камбоджийских танцовщиц.

— Треугольник внутри круга — это знак мужчины, огня или смерти. Точка внутри квадрата — знак женщины, воды или возрождения к жизни.

Смешав толченые сухие грибы с каким-то желтым порошком, от которого шел едва уловимый запах какао, она продолжала:

— Крест внутри трех концентрических окружностей — знак птицы, полета, путешествий, сердца Вселенной.

— А четвертый символ? — спросил Кроукер. — Тот, который взял себе Хумаита?

Она не сразу ответила, сосредоточенно смешивая порошок с какой-то коричневой жидкостью, потом сказала:

— Глаз с двумя зрачками символизирует то, что мы видим нашим внутренним зрением, так называемым третьим глазом. — Она ткнула пальцем в середину собственного лба. — В жизни все люди, осознанно или неосознанно, руководствуются именно внутренним зрением, теми видениями, которые открываются третьему глазу. В этом и заключается суть хета-и. Это дорога, по которой движется внутренняя сущность человека. В свою очередь, внутренняя сущность становится открытой и ясной для целителя, или, как мы говорим, хилера, при помощи внутреннего зрения.

Открыв небольшую коробочку, Эстрелла извлекла оттуда нечто, похожее на кусочек хлопковой ваты, и положила его в приготовленное снадобье, от которого сильно пахло гумусом, обильно устилавшим берега реки Парагвай.

— Это и память о прошлом, и штрихи настоящего, и картинки возможного будущего...