Эрик Ластбадер - Возвращение в темноте

Засовывая жевательную резинку обратно в левый карман куртки, он вдруг почувствовал что-то твердое под подкладкой. На него нахлынула волна дурных предчувствий. Вывернув куртку наизнанку, он осмотрел швы и нашел место, где стежки были крупнее и казались сделанными наспех и вручную. Выдернув нитку, он вытащил из-под подкладки крошечный пластиковый пакетик с белым порошком весом в одну унцию. Открыв пакетик, Кроукер осторожно попробовал на вкус его содержимое и тихо выругался. Ошибки тут быть не могло — кокаин!

Мэтти все еще была занята на кухне. Сварив кофе, она теперь резала ломтиками кекс с изюмом, вынутый из морозилки.

— Неприкосновенный запас на крайний случай, — сказала она, засовывая поднос с кексом в микроволновую печь. — Если сейчас не крайний случай, то я не знаю, что это такое. Нашел что-нибудь интересное?

— Да, кое-что, касающееся Гидеона и Рейчел, — тихо сказал Кроукер.

Страх исказил лицо Мэтти, когда она увидела в его руках пакетик с кокаином.

— Господи, что это? — Она приложила пальцы ко рту.

— Да, это кокаин, — кивнул Кроукер. — Я нашел его в шкафу Рейчел.

Кроукеру было больно смотреть на нее. Микроволновая печь звякнула, и Мэтти машинально открыла дверцу. Кухня наполнилась запахом изюма, грецких орехов и корицы. Некоторое время оба молчали, потом она сказала:

— Лью, скажи мне, ради Бога, что она с собой сделала?

— Не знаю, — мягко ответил Кроукер.

Она переложила ломтики кекса на тарелки и, облизав пальцы, стала наливать кофе в светло-зеленые кружки. Однако ее измотанные нервы дали о себе знать, она слегка покачнулась и пролила кофе на стол.

— О Боже, Боже мой... Мы с дочерью мало общались. Печально, но это факт — я совсем не знаю ее.

Кроукер нежно обнял ее за плечи.

— Давай я отнесу кофе и кекс в столовую, — сказал он.

Но она замотала головой.

— Нет, я сама это сделаю.

Она поставила кружки и тарелки на поднос, и руки у нее больше не дрожали.

В столовой, когда они оба уселись за стол, она вздохнула, отводя от лица выбившуюся прядь волос:

— Боже мой, кажется, я совсем не знала человека, за которым была замужем.

Кроукер откусил кусочек кекса.

— Не так давно у меня был роман с замужней женщиной, — сказал он, и когда Мэтти удивленно подняла брови, добавил: — Она была несчастна в браке, хотя это и не может послужить оправданием. — Откусив еще кусочек кекса, он запил его крепким кофе. — Впрочем, разговор не о том. У нее была дочь, очень красивая и умная девочка. Но она страдала булимией и все из-за родителей, которые ненавидели друг друга, и девочка знала об этом.

Мэтти меланхолично помешивала свой кофе.

— Ты видишь какую-то параллель?

— Та девочка чувствовала себя лишней, ненужной.

Мэтти снова задрожала, краска бросилась ей в лицо.

— Я люблю свою дочь, — прошептала она.

— Я знаю это. Я же сказал «чувствовала», но это не значит, что она действительно была ненужной. На самом деле мать очень любила ее.

— Я тоже очень люблю Рейчел. — Она умоляюще посмотрела на Кроукера. — Кроме тебя и нее, у меня никого нет. Но теперь мне кажется, что я слишком поздно поняла это...

— Скажи мне, Мэтти, где была Рейчел, когда вы с Дональдом ездили в Англию охотиться на лис, а потом в Аргентину и Ньюпорт?

Мэтти молчала, и Кроукер продолжил:

— А ведь ты тогда была ей очень нужна.

Мэтти медленно выковыривала орехи из кекса. Наконец она сказала:

— Я старалась проводить с ней побольше времени, но Дональд был так настойчив... Ведь он тоже хотел, чтобы я была с ним. Ведь он так много дал мне, я была ему стольким обязана... Поэтому я путешествовала вместе с ним, оставляя Рейчел на попечение няни.

Обеими руками она обхватила свою кружку, словно пытаясь согреться ее теплом. Ее глаза совсем потухли. Наконец, она сказала:

— Что же случилось с ней, пока меня не было рядом? Неужели она действительно возненавидела меня? Как ты думаешь, Лью?

— То, что я думаю, не имеет никакого значения. Ведь я новичок в вашей семье. А что ты сама думаешь?

— Лью, она принимает наркотики, она дружит с людьми, которых я не знаю, по вечерам она уходит неизвестно куда. А когда в больнице она пришла в сознание, то захотела говорить с тобой, а не со мной. — Ее лицо исказилось от боли. — Сейчас я хочу только одного — помириться с ней, обнять ее крепко-крепко и сказать, как сильно я ее люблю... Но, боюсь, уже слишком поздно...

Мэтти была готова разрыдаться, и Кроукер крепко сжал ее руку. Он хотел сказать ей, что еще не поздно, но не мог — через одну-две недели Рейчел действительно могла умереть.