Эрик Ластбадер - Черное сердце

Такси свернуло на Манхэттен, и от предвкушения Ким немного поежился. Час долгожданной мести настал.

— Я могу войти?

Эллиот с ужасом смотрел на названого брата, словно увидел восставшего из могилы покойника. Он бестолково переминался с ноги на ногу, он не понимал, что происходит.

Киеу снова был самим собой: красивым, изысканно одетым, уверенным в себе, целеустремленным. Щеки его были гладко выбриты, весело поблескивали темные глаза — он казался умиротворенным и беспечным, ничего общего с тем существом, которое Эллиот своими глазами видел в подвале отцовского дома. А может, этого и не было, подумал Эллиот, может, все это мне просто приснилось?

— Ну, так как?

Эллиот сделал глубокий вдох и, словно марионетка, дернул головой.

— Входи, конечно.

Они прошли в гостиную. Киеу сел.

— Выпить хочешь? — Эллиот толкнул дверь кухни.

— Если можно, пиво.

Эллиот появился с двумя бутылками «Кёренса»:

— К сожалению, пить придется из бутылок, надеюсь, ты не возражаешь?

Киеу поднял руку, останавливая поток слов. Сделал глоток и поставил бутылку в центр стола:

— Времени у меня совсем мало, но я решил заскочить и поблагодарить тебя.

— Поблагодарить?.. — как попугай, повторил Эллиот.

— За то, что ты рассказал мне.

Киеу наклонился и тронул Эллиота за колено. Где-то на соседней улице взревела и затихла полицейская сирена: машина умчалась в сторону центра. Вернувшись домой, Эллиот не удосужился закрыть окна и включить кондиционер. За окном бушевало бабье лето, напоминая о приближающейся осени.

— Я хочу, чтобы ты знал: я очень благодарен тебе.

Спокойствие, почти безразличие, с которым Киеу говорил о том невероятном, что они оба узнали, снова испугало Эллиота. Он начал было что-то говорить, но осекся. Сглотнув слюну, он попытался еще раз:

— И что... ты намерен со всем этим делать?

— Делать? — Киеу с любопытством оглядывался по сторонам, словно видел жилище Эллиота впервые. — Ничего.

— Но почему? — Эллиот пытался понять смысл того, что сказал Киеу. — Ты должен! Я знаю вполне достаточно для того, чтобы...

— Нет, не знаешь. — Глаза Киеу странно сверкнули. — И, по-моему, сейчас самое время узнать. — Его спокойный вкрадчивый голос резко контрастировал с возбужденным тоном Эллиота. — Я расскажу тебе кое-что, о чем не знает даже наш отец. В конце концов, ты это заслужил.

Он поднялся и встал за спиной Эллиота:

— Он знает, как и ты теперь, что моего старшего брата Самнанга убили красные кхмеры — как ты сказал, наш отец подбросил им ложную информацию, которая послужила тому причиной. Но ни он, ни ты не знаете, как именно он был убит.

— Киеу... — начал Эллиот и замолчал: сейчас что-то начнется, что-то ужасное, подумал он.

— Тише, — прошептал Киеу и положил руку на его плечо. — Возможно, ты не знаешь, но любимый способ казни у красных кхмеров — помимо распятия или разрывания жертвы на части, привязав ее к двум согнутым деревьям — это забивание людей до смерти. Так они поступали с предателями и им подобными. Они сделали эту казнь традиционной, потому что в первые дни революции им не хватало патронов и расстрелы были, так сказать, не по карману. Именно так они поступили с Самом. Они били его до тех пор, пока не стало ясно, что он почти уже мертв. После этого они позвали меня и вложили в руку дубинку. — Он нагнулся к самому уху Эллиота. Тот попытался отодвинуться, но Киеу сжал брату плечо. — Можешь себе представить, что было дальше, брат? Тебе понятно, что они меня заставили сделать?

Во рту у Эллиота пересохло, он снова дрожал. Он несколько раз кивнул: да, о да! я могу себе это представить! Чет Кмау заставили Киеу убить собственного брата. Он закрыл глаза, но слезы хлынули ручьем. Боже мой! Как он мог это сделать? А как мог не сделать? Разве у Киеу был иной выбор, кроме как взять дубину и сделать то, что ему приказывали? Если бы он этого не сделал, они бы убили его — и все равно убили бы Самнанга. Убили бы. Убили. Боже мой!

— Мне очень жаль, — повторял и повторял он, — мне чрезвычайно жаль.

— В самом деле? — Киеу обошел стул, на котором сидел Эллиот и опустился перед ним на колени. Бездонные черные глаза его заглянули в залитые слезами глаза Эллиота. — Да, — с удивлением произнес он, — я вижу, ты говоришь от всей души. — Он обнял названого брата. — Мы теперь больше, чем родственники, — почти с нежностью сказал Киеу. — У нас есть тайна, которую знаем только мы с тобой, наша общая тайна. Это сильнее родственных уз. Никто не сможет разорвать эту нить.