Эрик Ластбадер - Черное сердце

И проснулся уже вечером, — внезапно, словно сбрасывая наваждение, но что именно ему снилось, он не помнил. Во рту было сухо — он потянулся к графину, который стоял на столике в изголовье, и бросил взгляд на светящиеся цифры часов над дверью: 8.13.

Странно, подумал он, жадно глотая воду, но сознание его пока никак не отреагировало на эту странность.

Организм умолял, чтобы на него обратили внимание, и Трейси решил провести всесторонний анализ своего состояния. Он взял чашку с водой в левую руку и почувствовал легкую боль. Он слегка сжал пальцы, боль усиливалась, и Трейси перехватил чашку правой рукой.

Немного побаливала голова, может, оттого, что он слишком резко приподнялся, когда наливал воду. И еще легкое головокружение. Он поставил чашку на столик и снова посмотрел на часы. 8.15.

И тут он вспомнил, что сестра пригрозила ему уколом в восемь вечера. Она не приходила, или, может, увидела, что он спит и решила не будить. Что ж, надо бы известить ее о пробуждении. Он протянул руку к кнопке вызова, и когда его палец уже лег на пластмассовую пуговку, он вдруг замер, пораженный внезапным подозрением: в больнице — в любой больнице — существует правило, согласно которому больные получают свои лекарства, пищу и проходят процедуры строго в назначенное время. Сон пациента не может быть основанием для отмены укола.

Трейси медленно сел и замер: он анализировал информацию, которую ему посылали пять его органов чувств. Шесть, если быть совсем точным. Инстинкт выживания, учили его в Майнзе, сидит в каждом из нас, у кого-то он развит больше, у кого-то почти атрофирован или дремлет. Слои, которыми цивилизация покрыла первобытные инстинкты человека, в значительной степени заглушили и этот, один из самых важных, но когда человек ведет жизнь, свойственную животному, и когда в его подсознании вспыхивает красный сигнал тревоги, этот инстинкт вновь начинает действовать в полную силу. Считай это своим подлинным шестым чувством, говорил Джинсоку. Доверяй ему точно так же, как ты доверяешь программе подготовки своего тела. Настанет время, и этот инстинкт станет одним из самых важных источников твоей внутренней силы, твоим главным ресурсом, из которого ты будешь черпать свою силу.

Почему? — спросил тогда Трейси. Джинсоку хитро улыбнулся — на лице его иногда появлялась такая улыбка, словно он один знает нечто, что не дано знать никому — и ответил: Ты пройдешь у меня полный курс, я научу тебя множеству способов, как убить или нейтрализовать противника, ты собьешься со счета, так их много. Я научу тебя, как можно с легкостью убить несколько в высшей степени подготовленных соперников. Но все эти знания годятся лишь для определенной ситуации. Это не значит, что ты сделаешься непобедимым, всякий раз ты должен будешь анализировать возникающую ситуацию, если, конечно, сумеешь развить в себе способность к такого рода анализу. То, чему я тебя научу, не поможет, если например, с пяти метров тебе будет угрожать крупнокалиберный пулемет. Или если у противника окажется подавляющий перевес.

Шестое чувство, вот что ты должен развивать в себе, оно и только оно должно вести и направлять тебя во всех ситуациях, и если ты доверишься ему, оно выведет тебя из любой, без единого удара и даже малейшего намека на то, что тебе понадобится его нанести.

Сейчас возникает именно такая ситуация, чувствовал Трейси: очень скоро она примет такую форму, когда все его искусство сделается бесполезным.

Он очень осторожно вылез из-под одеяла и опустил ноги на пол. Линолеум приятно холодил босые ступни. Тело его быстро приспосабливалось к изменившейся температуре, прохлада вызывала прилив сил. Он медленно встал — ноги слегка дрожали, и он оперся одной рукой о матрас. Слегка кружилась голова, но не настолько, чтобы придавать этому значение.

Шкафчик с одеждой находился в противоположном конце палаты. Всего-то в десяти футах, но они показались ему по меньшей мере тридцатью. Он пошарил в шкафчике и начал одеваться, понимая, что это надо делать очень быстро: он чувствовал, что события начинают развиваться стремительно, и потому время его весьма ограничено.

Если, как он считал, люди Мицо решили похитить его из больницы, им пришлось пойти на нарушение четко спланированного графика работы этого учреждения. Каким-то образом они удалили с этажа дежурную медсестру — это было единственным возможным объяснением того, почему она не сделала ему в восемь часов укол обезболивающего.