Юрий Костин - Убить Горби

– Господа, вы можете идти. Прошу прощения за доставленные неудобства.

– Чарльз, – произнес Щедринский, – я бы хотел переговорить с господами наедине. Могу я воспользоваться этим помещением? Мне надо пять минут.

– Как вам будет угодно, – согласился англичанин и, кивнув реабилитированным подозреваемым, вышел из комнаты.

Некоторое время друзья сидели в тишине. Молчание нарушил Олег:

– Ну ты и толстый, Вова! Как так можно?

– Ничего, – с улыбкой произнес Щедринский. – Зато я генерал, а вы без пяти минут арестанты.

– Чего это? – почти искренне удивился Олег, вспомнив, как запихивал в трубу детали «браунинга».

Вовка усмехнулся недобро.

– Когда в списке гостей появился ты, Олег, я сразу понял: дело плохо, надо спешить. Потом еще ты, Пашка, под своей фамилией. Вы, ребята, совершенно безбашенные. Хорошо еще, что англичанин подслеповат. Олег, ты на рубашку свою погляди в районе ремня. Она ж вся в масле. Колитесь, куда дели ствол!

– Выбросили, – признался Пашка. – Такое приняли решение, даже без твоего вмешательства.

– Вовремя, – констатировал Вовка. – Эх, знал бы Михаил Сергеевич, какой опасности ему сегодня удалось избежать! Который раз спасаете его в итоге, имея изначально намерение убить – просто парадокс на парадоксе.

* * *

Спустя два часа трое друзей сидели в пабе на углу Трафальгарской площади и Уайтхолла.

– Сколько времени прошло, Паш? – поинтересовался задумчиво Вовка.

– А? А-а-а… в смысле, после того разговора в пиццерии на Чернышевского?

– Ага.

– Сто пятьдесят лет, – проговорил Олег.

– И мне кажется, лет сто, – согласился Пашка. – На несколько жизней хватит.

– Ребят, а ведь я сюда приходил несколько раз, – признался Пашка. – Ждал вас, в разные даты. И первого мая, как договаривались, и на день выпуска нашего, и еще когда-то, точно не помню…

– И я, – сказал Олег.

– И я тоже, – сообщил Щедринский, немного подумав.

Друзья музыкантов «Машины времени» собрались по случаю сорокалетия нашей любимой группы в доме на Рублевке. Нанятые гостеприимным хозяином женщины, напоминающие дородностью, опрятностью и скупостью на улыбки буфетчиц Кремлевского дворца, где доводилось бывать, раскладывали по пластиковым тарелкам шашлык из свинины, разносили ностальгические закуски: селедку с луком, бутерброды со шпротами, оливье и что-то еще в этом роде. Одноразовая посуда абсолютно не вязалась и с помпезностью сооружения, на крыше которого была устроена вечеринка, и с общим пафосом места. Впрочем, тем самым хозяин давал возможность спутницам известных и малоизвестных персон в будущем посплетничать и на эту тему тоже.

Однако, вот ведь и я не преминул об этом написать…

Когда музыканты в охотку устроили «джем», приехал предприниматель Михаил Прохоров и, инвестировав в мероприятие двойной магнум великого бордосского вина, встал в стороне, пританцовывая в такт песне «Кого ты хотел удивить». Приехали режиссер Лунгин и продюсер Владимир Матецкий, Максим Леонидов и Алексей Кортнев, помощник президента Аркадий Дворкович, юмористы Аркадий Арканов и Клара Новикова.

За столом произносили тосты, а один гость, лица которого я со своего края стола не разглядел, умело пародировал голос Михаила Сергеевича Горбачева.

Нам с Александром Кутиковым понадобилось секунд тридцать, чтобы понять, наконец, что никакой это не пародист, а самый что ни на есть настоящий Президент СССР, бывший Генеральный секретарь ЦК КПСС. Здесь, на крыше дома простого русского парня!

Андрей Вадимович Макаревич дал всем возможность изумиться, а после попросил поставить альбом с русскими романсами в исполнении Горбачева.

«А ведь он действительно здорово поет! – пронеслось у меня в голове. – Выходит, я ничего не приукрасил».

Диск Михаила Сергеевича был издан в единственном экземпляре и продан на аукционе за сто тысяч английских фунтов, которые были переведены в помощь больным детям.

Я подошел к Горбачеву.

– Михаил Сергеевич, здравствуйте!

Он протянул мне руку, улыбнулся:

– О, привет!

– Михаил Сергеевич, мы с вами виделись в Сан-Ремо, в конце девяностых, а еще, помните, в 2003 году, мы вручали вам медаль «Звезда «Авторадио»…

– Хорошее радио…

Горбачев обознался. Поначалу он принял меня за другого. А нашу встречу в Сан-Ремо, очевидно, забыл. Хотя тут же упомянул пятнадцатиминутную овацию, устроенную ему публикой в театре «Аристон», и несчетное количество цветов, преподнесенных Раисе Максимовне эмоциональными итальянцами.