Юрий Никитин - Убить человека

Юрий НИКИТИН

УБИТЬ ЧЕЛОВЕКА

Агент К-70 вошел в кабинет, вытянулся. Сзади мягко захлопнулись двери. Агент вскинул подбородок, прижатые к бедрам пальцы подрагивали. К руководителю отдела убийств и диверсий его вызвали впервые.

При одном взгляде на шефа, круглоголового, с бычьей шеей, жуткими шрамами на лице, которые стянули кожу так, что никогда не улыбался, сразу становилось ясно, что шеф тяжело протопал по всем ступенькам служебной лестницы, начиная с самых низов, еще с тех времен, когда убийства и диверсии осуществлялись традиционными донаучными методами.

- Агент К-70, - четко сказал начальник отдела, и агенту показалось, что в кабинете лязгнули огромные ножницы. - Вам поручается ответственнейшее задание. По данным нашей разведки, на вражеской территории в секторе А-12 появился гений, который может в будущем причинить нам немало хлопот. Пусть даже не будет работать в военной области, но любой гений в стане врага - угроза нам. Вам поручается найти его и ликвидировать.

От холодных жестких слов и ледяного тона словно бы застыл воздух во всем бункере.

Агент вытянулся с таким рвением, что кости хрустнули, рявкнул:

- Слушаюсь!

Он щелкнул магнитными подковами, но шеф заговорил снова, и агент с удивлением услышал незнакомые, почти сентиментальные нотки:

- Вы едете в прекрасный город... Там было мое последнее дело, потом засел здесь. В тех местах жил талантливейший поэт Крестьянинов. Не слыхали? То-то... Вон его фото в черной рамочке. Еще молодой, но о нем уже заговорили! Он мог бы сделать многое, очень многое... К счастью для нас, в его местной организации еще не понимали, что сильный писатель стоит ряда оборонных заводов, а его продукция, так сказать, равна продукции целой страны. А если гений экстра-класса, то и вовсе неоценим... Словом, я ликвидировал его четко, красиво и надежно.

Агент вытянулся снова:

- Доверие оправдаю! Какая у него охрана?

Начальник поколебался, ответил:

- Видимо, он все еще не охраняется. Во всяком случае, вчера еще, если верить разведке, был без охраны. Мы должны убрать его раньше, чем противники пронюхают, что у них одним гением стало больше.

Агент разочарованно вздохнул. Начальник отдела словно нож всадил взглядом, предупредил жестко:

- Не расслабляйтесь! Пока прибудете, измениться может многое. И пусть у вас не будет сомнений! Убивайте, убивайте! Ликвидация противника - не убийство, а необходимый компонент войны.

Агент К-70 отдал честь и, четко печатая шаг, вышел из кабинета. В коридоре его уже ждали два инструктора по видам вооружения.

Борис возвращался поздно. Луна часто пряталась за тучи, становилось совсем темно. Город спал, фонари светили вполнакала. Окна домов были темными, и он шагал как в ущелье, слыша только сухой стук своих шагов.

Умные ребята собрались у Шашнырева, умные и знающие. Сперва пасовал перед именитыми соперниками: звезда на звезде! - но азарт увлек в гущу, вскоре же ощутил, что не уступает, часто проникает глубже, нередко видит шире, во взаимосвязи с другими явлениями...

Задумавшись, пересек улицу и вступил в скверик. После дождя дорожки раскисли, зато срежет угол и дома окажется быстрее...

- Эй, парниша!

Он вздрогнул, очнулся. Дорогу загородили четыре темные фигуры. Все на голову выше и чуть ли не вдвое шире. Фонарь светил в лицо, и Борис видел только угольные силуэты, массивные как чугунные тумбы.

Один, низколобый и широченный, с тяжелыми вывернутыми в стороны ручищами надвинулся, оскалил во тьме зубы, блестящие и острые:

- Понимаешь. Сигареты кончились...

- Я не к-к-курю, - пролепетал Борис.

Ноги подкосило острое чувство беспомощности. И с одним не справится, а тут четверо. Двое уже заходят за спину, чтобы не убежал. А если бы сигареты нашлись? Ответили бы, что не тот сорт.

- Ах, не куришь? - протянул передний.

К Борису приблизилось огромное как вырубленное из камня лицо с тяжелыми надбровными дугами и огромной челюстью.

- Ах, ты еще сопельки жуешь... Ах, ты еще сосешь...

Остальные грубо захохотали. Верзила почти нежно взял Бориса за рубашку, притянул к себе ближе. Перед носом у Бориса появилось волосатое бревно руки, по глазам ударили ядовито-синие буквы: "Нет в жизни счастья".

Он тоскливо ждал ударов, боли, от страха в животе стало холодно, но четверка, окружив его плотнее, млела от восторга, наслаждалась беспомощностью жертвы, его дергали за нос, щелкали по ушам и губам, щипали, похохатывали, предлагали то одну забаву, то другую, а щелчки и дерганье становились все грубее, гоготали все громче, входили в раж, и он уже знал, что будут бить свирепо, сокрушая ребра и кости, разобьют ногами лицо, искалечат, а то и забьют совсем...