Юрий Костин - Убить Горби

Какие удивительные вещи порой происходят в жизни… В Роял-Альберт-Холле чествовали человека, которому просто повезло занять место кучера тройки взбесившихся лошадей, которую стала напоминать советская страна во второй половине восьмидесятых. Он держал в руках вожжи не так крепко, как требовалось. Вот и вынесла его тройка к пропасти, за которой были дезынтеграция страны, односторонний выход из холодной войны, много новых проблем, немыслимых коллизий, бед для бывших наших республик и для всего мира.

Пашка не считал разумным судить о том, насколько исторически оправданным было крушение советской империи. Он давно уже стал гражданином мира и только иногда, под водочку, посещали его думы о былом величии СССР и становилось обидно за свою страну. На трезвую голову он чаще думал о другом: стране и каждому ее гражданину был дарован шанс на обновление, открыты невиданные десятилетиями, а то и веками, перспективы… Жаль только, что далеко не всем удалось воспользоваться этим шансом.

Павел Семенов подумал о Горбачеве и тут же вновь вспомнил своих друзей – Вовку и Олега. Первый – генерал, «большой» человек. С ним он не виделся почти два десятка лет… С Олегом же расстался накануне при очень странных обстоятельствах.

В начале зимы Пашка услышал новость про благотворительный концерт в честь Михаила Сергеевича в Лондоне и тут же решил оказаться здесь. А вдруг… Ведь в жизни Олега Горбачев сыграл любопытную роль. Чутье подсказало, что в этот день ему лучше оказаться в Лондоне, в самом центре главного события предпоследнего дня марта 2011 года.

Вчера он гулял в этом районе целый день, пил пиво в пабе на углу Уайтхолла у Трафальгарской площади и ждал.

– Конечно, все это бред, – думал он вслух, возвращаясь от места казни Карла Первого к площади. – Сегодня погуляю тут немного, схожу на концерт и завтра же уеду к себе домой. Мария, наверное, заждалась.

Сев за столик у окна, Пашка заказал кофе и жареную картошку с рыбой, абсолютно классический набор. Смеркалось. По окружающим памятник адмиралу Нельсону изваяниям львов ползали детишки. Вот встретились влюбленные. Он, похоже, индус, принес букет цветов. Парочка поцеловалась и быстрым шагом направилась куда-то, скорее всего, в ресторан на романтический ужин.

В Лондоне сегодня тепло. Ароматы цветущих деревьев, густые и терпкие, смешивались с аппетитными запахами из ресторанов и кафе. Воздух был вкусным, наполненным весной, свободой, чистотой и любовью. Он подумал, что именно так пахло когда-то в Москве, где-нибудь в районе Патриарших, когда они с Лешкой, купив портвейн, сидели на лавочке и поджидали знакомых девчонок.

Пашка вспомнил свое последнее посещение родного города. Было это в самом начале нового века. Он ехал на машине мимо Белого дома… Переехал перекресток, что называется, на «розовый», то есть в момент переключения с желтого на красный. Тут его и «приняли». Старший лейтенант, розовощекий крепыш, подплывал к машине с достоинством, но бодро. Пашка приоткрыл окно, но потом передумал и все же вышел из машины подышать воздухом, да и просто проявить уважение к постовому. Лето заканчивалось, явно ощущалось дыхание осени. Он подивился тому, что пахло в этих окрестностях точно так же, как и тогда, в девяносто первом. Тогда тоже был конец августа.

– Куда торопимся? – устало поинтересовался инспектор, принимая комплект документов.

– Что? – спросил Пашка, и получилось у него это самое «что» строго, по-учительски.

Во взгляде инспектора промелькнула тень любопытства. Но не более того. Местных постовых строгостью не проймешь – почитай в день по несколько раз этот инспектор «министров видит, дипломатов видит, Путина видит».

– Выпивали сегодня? – поинтересовался милиционер.

– В смысле? Я же за рулем.

– Шутите?

– Почему?

– Так… в трубочку подышим. – Инспектор стал рыться в планшете.

– Интересная штука жизнь, лейтенант, – проговорил Пашка, с удовольствием вдыхая богатый, пропитанный запахами цветущей воды, пропущенных через катализаторы выхлопов и надвигающегося бабьего лета, воздух Москвы.

Лейтенант перестал рыться в планшете и с подозрением уставился на Пашку.

– Я говорю, – продолжал Павел невозмутимо, – интересная жизнь у нас. Вот, стоим на том самом месте, где двадцать лет назад я дозором, как тот дед Мороз, обходил Белый дом и охранял нарождающуюся демократию. А сегодня тут – забор. Меня за него не пустят. И вас поставили у забора тестировать меня на алкоголь. Кстати, помню, в те ночи ни у кого и мысли не возникало выпить, не то что нажраться или там еще чего…