Дмитрий Петров - Нелюдь

— Это точно, — вяло отреагировал Скелет.

— Так вы будете в морге где-то в половине десятого вечера?

— Да, — ответил я, и он вздохнул:

— Я обычно заступаю в десять. Но на этот раз приеду пораньше, подстрахую вас.

— Вы тоже опасаетесь чего-то?

— Я опасаюсь всего, что связано с этой компанией, — ответил Скелет спокойно. — Они уже имели возможность доказать свои способности. Так что не следует недооценивать их. Кстати, почему вы сказали «тоже»? Кто-то еще опасается, кроме меня?

Не рассказывать же ему было о Юле и ее пророчествах. Частные детективы не понимают таких материй…

— У вас есть оружие? — вдруг спросил Скелет.

— Нет, — ответил я. — А что, вы считаете, что мне следует вооружиться?

— Нет, как раз наоборот, — ответил он. — Если бы у вас было оружие, я посоветовал бы вам не брать его ни в коем случае.

Мы попрощались, и в самом конце Скелет вдруг поинтересовался фамилией Хельги.

Он уточнил ее у меня по буквам и лишь после этого успокоился.

— Зачем вам ее фамилия? — спросил я. — Это совершенно излишне. Я ее отлично знаю, мы учились на одном курсе в институте…

— На всякий случай, — ответил Скелет равнодушно. — Просто принцип работы такой — когда в деле появляется какой-то еще человек, которого раньше не было, и начинает влиять на события, я должен про него знать хотя бы элементарные вещи.

Скелет повесил трубку, еще раз заверив меня, что приедет пораньше и подстрахует меня на всякий случай, а я вновь остался один. До вечера я коротал время, обзванивая своих постоянных пациентов и извиняясь перед ними за то, что и сегодня не смогу их принять. Некоторые извинения принимали, а по голосам других я слышал, что они раздражены и скоро начнут искать другого врача, если с моей стороны будут продолжаться подобные вещи.

Что ж, они правы. Доктор — это ведь что-то вроде высокооплачиваемой прислуги. Он должен быть всегда на месте и всегда готов к услугам. Так что моя необязательность сильно претила им.

Никогда я себе не позволял подобного — всегда был пунктуален. Это только теперь случилось такое в связи с тем, что я активно увлекся розыскной деятельностью. Но у меня не было другого выхода — я обязательно должен был закончить поиски и помочь Юле, хотя бы отомстить за нее. Это был как бы мой долг перед ней. Только поймав бандитов и отомстив им, я смогу чувствовать себя более или менее спокойно и не ощущать своей вины перед Юлей…

Конечно, идеальным вариантом было бы «вытрясти» из них еще и деньги — огромную, дикую сумму. И на, эти деньги восстановить глаза Юле. Это было бы самым лучшим, почти недостижимым результатом. Во-первых, из-за того, что сумма уж очень огромна, а во-вторых…

Во-вторых, мне в голову уже закрадывались противные мысли… Если мы поймаем бандитов и они даже дадут нам денег на операцию для Юли, она прозреет, то… То с кем же я тогда останусь? С прозревшей Юлей? И значит, брошу Хельгу?

Ведь Юля, так сказать, «отпустила» меня и разрешила больше не считаться ее женихом, пока она слепа. А когда она вновь прозреет, вряд ли она захочет отказываться от любви…

И тогда я разобью сердце Хельги… Которая так помогает мне в этом деле. Всегда так бывает. Человек совершает добрые благородные поступки и потом сам же за них расплачивается.

А впрочем, обо всем этом было рано еще думать. Бандиты нам не попались, а мне всего лишь предстояла встреча с Аркадием Моисеевичем. Нужно было ломать комедию и проситься к нему на работу. А когда еще мы кого-то поймаем…

Чем больше время приближалось к девяти часам, тем нервознее я становился. Мне позвонили несколько приятелей, однако я даже не смог с ними нормально поговорить. Мысли все время крутились вокруг того, что мне предстояло вечером.

«Сегодня я увижу того монстра, который совершает все эти ужасные злодеяния, — думал я с внутренним трепетом. — Я увижу того, кто сделал все это с Юлей, кто делает такие вещи с живыми людьми…»

Я вспомнил эти строки Заболоцкого, потому что они вдруг показались мне наиболее подходящими для этих монстров и их организатора. Для человека, который живет среди людей, ходит среди людей и сам старательно притворяется человеком. А сам вырывает из теплых, еще живых тел человеческие органы и оставляет людей умирать после этого…

Разве это человек? Разве он может называться представителем человеческого рода вообще? А он ведь еще носит белый халат и притворяется врачом… Пусть патологоанатомом, какая разница.