Дмитрий Петров - Нелюдь

И сегодня вечером я увижу его. Я загляну ему в глаза и увижу его лицо. Какое оно?

И смогу ли я хорошо сыграть? Смогу ли остаться спокойным? Смогу ли сделать вид, что ничего не знаю об этом чудовище?

А может быть, мне придется пожимать ему руку? О, ужас! Я не смогу этого перенести. Пожать руку и дружелюбно улыбаться этому извергу…

Но это надо непременно сделать ради Юли. И ради других жертв тоже. Как в свое время писали коммунисты — «Ради жизни на Земле»… К тому же, все это будет совсем недолго, и в присутствии Хельги. Она же будет рядом, и это должно придать мне сил, чтобы я выдержал весь этот спектакль.

Но нервозность моя возрастала. Я сидел у себя в кресле и почувствовал, что больше не могу оставаться без движения. Меня могла разорвать какая-то внутренняя сила. Тогда я встал и вышел из дома.

Да-да, я помнил, что обещал Юле не выходить из дома. Но в ту минуту я подумал о том, что все равно к девяти часам мне нужно ехать к Хельге, а какая разница — семь или девять часов вечера сейчас?

Чему быть, того не миновать. Нельзя же оставаться сидеть дома и не двигаться с места только потому, что у Юли появились дурные предчувствия. А мне, для того, чтобы обрести душевное спокойствие и равновесие, обязательно требовалось какое-то движение.

Я вышел из дома, сел в машину и поехал по улицам. На часах было семь ровно. Мне предстояло два часа ездить и гулять где-то.

Может быть, подсознательно, памятуя о предупреждении Юли, я старался избегать оживленных магистралей, где могли быть аварии. Я ездил по тихим улицам, колесил по питерским окраинам. Иногда я останавливался где-нибудь у тротуара и курил. В конце концов, по мере того, как я размышлял обо всем, мои страхи сконцентрировались вокруг двух вещей. Мне было страшно войти в этот морг, где происходят такие страшные вещи, и мне было страшно увидеть Аркадия Моисеевича…

Вот на этих двух узлах я и сконцентрировался. Мне нужно было подавить свой панический ужас перед местом преступления и перед человеком-преступником.

«Это будет совсем недолго, — говорил я себе. — Может быть, этот негодяй даже возьмет меня на работу. И тогда мне хватит нескольких дней для того, чтобы разобраться, что к чему, и вывести их всех на чистую воду».

Конечно, я ведь точно знал, что буду искать и как себя вести. Скелет будет следить за моргом снаружи, а я — изнутри. Тогда уж преступникам от нас точно не уйти.

Когда стрелка часов приблизилась к девяти, я подъехал к дому Хельги. Она уже ждала меня, стоя в парадной.

— Ты вовремя, — сказала она и улыбнулась.

— У меня было две причины, чтобы не опаздывать, — сказал я в ответ.

— Какие же?

— Первая — меня ждала красивая женщина… А вторая — мне очень хочется поскорее найти преступников.

— Ты взволнован, но продолжаешь делать комплименты, — улыбнулась опять Хельга. — Честно говоря, — продолжила она, садясь в машину, — я и сама очень волнуюсь… Как пройдет ваша встреча? Все-таки, он опасный человек.

— Но ты ведь рекомендовала ему меня, — возразил я. — Всегда хорошо приходить не с улицы, а по рекомендации.

— Конечно, — согласилась Хельга, закуривая сигарету. — И все равно я очень волнуюсь. Мне в первый раз в жизни пришлось столкнуться с такой опасностью.

Она прикурила, и я заметил, как подрагивают ее длинные пальцы со свеженаложенным красным лаком.

Хельга всегда красиво одевалась и следила за собой. Ни разу мне не довелось видеть облупившийся на ее ногтях лак, никогда она не позволяла себе появиться ненакрашенной. Даже по ночам в постели она не смывала с себя грим.

Однажды я спросил ее, почему она так делает.

«Я всегда смываю, когда сплю одна, — ответила Хельга. — Но теперь ведь ты со мной… Вдруг ты проснешься ночью и захочешь меня… Я должна быть всегда в форме перед тобой. Или утром… Нехорошо, когда мужчина видит свою подругу неприбранной, несоблазнительной…»

Я замечал даже, что у нее всегда аккуратно подкрашены ногти на ногах, хотя Хельга носила закрытые туфли. Вот что значит европейская привычка!

— Ты думаешь, он возьмет меня на работу? — спросил я.

— Не знаю, — пожала Хельга плечами. — Во всяком случае, привезти тебя к нему — это был мой долг. Твоя история так потрясла меня, что я просто не могла оставаться равнодушной. Кстати, ты мог бы и раньше мне обо всем рассказать, — добавила она.

Я промолчал, потому что мне нечего было ответить. Откуда я мог знать, что Хельга окажется таким хорошим товарищем и так близко к сердцу воспримет мое расследование?