Николай Волынский - Год беспощадного солнца

«Продолжим, продолжим… Только на каких теперь условиях?» – усмехнулся Мышкин и положил трубку.

К шести вечера были готовы и дверь, и сигнализация.

Едва дождавшись утра, Мышкин отправился в городское бюро судмедэкспертизы. Встречаться с Карташовым ему не хотелось, а когда Вия сказала, что Иван Антонович вчера ушел в отпуск, вздохнул с облегчением и направился к заместителю Глотову, своему однокурснику.

Тот сначала вытаращился, увидев седую голову Мышкина, потом сочувственно закивал, словно китайский болванчик:

– Да, старик, дела… Жизнь не сахар.

– Ты помнишь Шатрова? Историю медицины у нас читал?

– Как же! Отличный мужик был. Сколько я у него пирожков сожрал!.. И все прямо из духовки.

– Его дочь у тебя.

Глотов отшатнулся.

– Не может быть! Кошмар… Не знал. Меня не было три дня. Только появился. А Антоныч вчера ушел.

– Вскрывали?

– Сейчас выясним. Хочешь знать результат?

– Да. Очень надо. Личная бескорыстная заинтересованность.

– И корпоративная солидарность! Сейчас ради нее слегка нарушим закон, – он нажал кнопку селектора. – Валентин Григорьевич! – и Мышкину тихо: – Главный прозектор.

– Слушаю вас, – отозвался из динамика хриплый бас.

– Приветствую вас!

– И я вас приветствую, Вадим Леонидович. Час назад виделись.

– Точно… Да уж лучше два раза быть идиотом, но поздороваться, чем один раз хамом и не приветствовать своих сотрудников, – доверительно сказал Глотов. – Как вы считаете?

– Верно: идиотом лучше, чем хамом, – посочувствовал бас.

Глотов заговорил серьезно и даже строго.

– Скажите-ка, Шатрову Марину Михайловну – по прокуратуре числится – вскрывали?

– Сейчас, – послышалось шуршанье бумаг. Потом бас: – Еще подождать надо, что-то не нахожу сразу.

– Не волнуйтесь, подожду.

Прошло минут пять.

– Слушаете? – пробасил селектор. – Повторите, пожалуйста, кто интересует?

– Шатрова Марина Михайловна.

– Нет такой.

– Почему не вскрывали? – повысил голос Глотов. – Сколько можно тянуть? Это не простое дело. Надо срочно! – приказал он.

– Не получится срочно, – виновато сказал прозектор.

– Это почему же? – с вкрадчивой угрозой осведомился Глотов.

– Потому, – откашлялся Валентин Григорьевич. – Потому что некого вскрывать.

Глотов переглянулся с Мышкиным. Тот многозначительно щелкнул ногтем по кадыку.

– И это есть, – подтвердил Глотов. И в селектор: – Посмотрите, когда поступила Шатрова.

– Сейчас, – снова зашелестели страницы. – Вот: Шатрова Марина Михайловна, полных двадцать девять лет, поступила четвертого июля в двадцать три часа двадцать минут. Сдал следователь прокуратуры Перфильев. Принял Шингарев, то есть я принял. Холодильник, секция номер семнадцать.

– Так почему же не вскрыли до сих пор? – Глотов стал терять терпение.

– Так нет же никого, я сказал. Вскрывать некого.

Глотов возмущенно покрутил головой, вздохнул, глубоко выдохнул и сказал спокойно и даже доброжелательно:

– Валентин Григорьевич, я предупреждал тебя на прошлой неделе: выпьешь на работе – в тот же день уволю. Не забыл?

– Как такое забыть! – прогудел Валентин Григорьевич. – Предупреждали, да.

– Так чего же ты, блин, нажрался с утра? – крикнул Глотов. – Да еще знаешь, что я на работе и в любую минуту могу к тебе зайти. Соображать же надо! На улицу захотел? Кто тебя возьмет на работу после этого?

– Вадим Леонидыч, – обиженно отозвался бас. – Видит Бог, не хочу на улицу. Уже три дня, как ни грамма. Даже после работы. Могу в трубку подуть.

– Ни грамма?.. А труп Шатровой найти не можешь.

– Не могу, – подтвердил прозектор. – Потому что ее тут нет.

Глотов растерянно глянул на Мышкина и спросил с угрозой – медленно и раздельно:

– Так куда же она подевалась?

– Понятия не имею.

– Так-с… Может, ее забрали в другое место? – со слабой надеждой спросил Глотов.

– Никто не забирал. В списке выданных ее нет. В полученных есть, а в выданных нет.

– Черт знает что такое! – крикнул Глотов. – Жди, сейчас спущусь к тебе, вместе порядок наведем!