Николай Волынский - Год беспощадного солнца

Остановились у двери со стеклянной табличкой: «Ст. дознаватель Шарыгин А.И.».

В подтверждение Бандера показал зубы с двумя стальными фиксами на резцах. Мышкин начал усиленно вспоминать, кто такой Бандера и что он любит, но решил оставить на потом. Но на всякий случай спросил:

– Мы с вами встречались?

Тот снова показал стальные коронки.

– «Мы странно встретились и странно разойдемся!» – ответил Бандера цитатой из популярной блатной песни.

– Доктор под фраера косит, – отметил Денежкин. – Под сумасшедшего фраера.

Бандера весело спел из другой песни:

– Концерт окончен, – недовольно объявил капитан и скрылся в кабинете Шарыгина.

Мышкин сел на жесткую скамью, покрытую черным дерматином, прислонился к холодной стене и заставил себя ни о чем не думать. Горели запястья под кольцами наручников. Он осмотрел их и не нашел замка. Одноразовые, значит. Американские. Скрытое орудие пытки: запястья распухают, ребристая пластмасса врезается в них все сильнее. Часа через два он может от боли потерять сознание.

Над головой Мышкин услышал громкий щелчок: электрические часы показали половину пятого.

Из кабинета Шарыгина вышли двое кавказцев, оба в металлических наручниках. У одного не было глаз, только две едва заметные черточки в сплошной багрово-синей опухоли. Лицо другого вообще отсутствовало – сплошная кровавая маска. Их вывел сержант Бандера.

– Морды к стене! – приказал он и каждого ткнул резиновой дубинкой в затылок. – Теперь на колени! – и подрубил обоих ударами дубинки сзади.

Оба рухнули на колени, один взвыл, другой смолчал, заскрипев зубами.

– Стоять прямо! Не садиться! Не оборачиваться! Не разговаривать! С дерьмом смешаю, – пообещал сержант Бандера. – Или свиное сало жрать заставлю.

И вернулся в кабинет.

Кавказцы постояли с минуту на коленях, перебросились словами на своем языке и сели на пятки. В ту же секунду дверь кабинета Шарыгина распахнулась, вылетел сержант Бандера. Резиновая дубинка обрушилась на спины кавказцев, оставляя на их пиджаках пыльные следы.

– Кому сказано – не сидеть, чурки поганые! В следующий раз – по башке.

Один по-прежнему молча стал на колени. Другой тихо застонал и снова получил дубинкой по спине.

– Кому сказано, чернозадый, – молчать!

Мышкин закрыл глаза и отключил себя от всего внешнего, погрузившись, хоть и с трудом, в состояние пустоты.

Часы показали пять утра, когда он услышал голоса в коридоре. Громила привел еще одного кавказца – пожилого, седобородого, в дагестанской папахе.

– Вот, – сказал ему Бандера. – Вот товар, – он указал на стоящих на коленях. – Не испортился. Только чуток поистрепался, – ухмыльнулся он.

Не глядя на Бандеру, старый кавказец достал из бокового кармана пиджака большой пергаментный конверт и брезгливо протянул Бандере. Сержант извлек из нее пачку зеленых кредиток и быстро, профессионально пересчитал.

– Нормально, – заявил он, достал из кармана ключ и отпер наручники у того, кто тихо постанывал.

– На выход! – приказал он.

Молчун протянул к нему руки.

– Ну, брателло, мне некогда, – развел руками Бандера. – И нечем. Ключ потерял. Сам откроешь дома. Лет через двадцать.

– Сколько стоит ключ? – спросил старик.

– Двести зеленых, как знамя Пророка.

Кавказец порылся в карманах и достал розовую кредитку.

– Только русские. Пять тысяч.

Очередной щелчок над головой. Семь часов. Мимо просеменил мелким шагом толстяк в белых брюках, в белой безрукавке. На голове ни единого волоска. Даже бровей нет. Он скользнул равнодушным взглядом по лицу Мышкина и скрылся за дверью. Через минуту показался капитан Денежкин.

– Мышкин! – скомандовал он. – К дознавателю! На допрос! – и внимательно посмотрел Мышкину в лицо.

Перед ним сидел тот самый толстяк. Вблизи Мышкин рассмотрел его получше. «Пацан, и тридцати нет, а старший дознаватель. Быстро у вас карьеру делают!»

– Гражданин Мышкин? Дмитрий Евграфович? – отрывисто, словно продолжая свою мелкую рысцу, спросил толстяк.