Джастин Скотт - Девять драконов

«Как Стивен, — подумала Викки. — Он — веселая душа».

— И я не имею в виду бездельника Ту Вэй Вонга.

Викки почувствовала, что ее рот широко раскрылся.

— Я не думала, что ты знаешь.

— Господи Боже, да твой вкус на мужчин ужасающий.

— Он любит меня, и я люблю его.

— Мужчины не изменились — вот к чему я веду. Найди живую душу. Чтобы в нем было мужское начало — не делай такое лицо, я сказала — мужское начало, значит, я имела в виду мужское начало. Парня, которому нравится быть мужчиной в связке и вне ее, кто берет ответственность за то, что женщины и дети бывают счастливее всех, когда их мужчины ведут себя не так, как женщины и дети.

— Мама…

— Когда они живут по-крупному, — продолжала мать, — может, шероховато, но нежно, тонко; решительно, но не грубо, легкомысленно, но не примитивно, бездумно. Они иногда могут быть отстраненными, но они не холодные. Иногда сильные, но не всегда. Отходчивые, легкие. Все, что ты хочешь в постели — и вне ее. По-мужски. Чип, например, или лучше — твой брат Хьюго. Я знаю, Хьюго не был перекати-поле, как твой отец. Он не хотел добиться всего. Но, Господи, посмотри на его детей. Они — сокровища. Мертвый, Хьюго все равно лучший отец, чем большинство твоих живых школьных приятелей. А ты помнишь улыбки Фионы? Этот человек радовался большему, чем его бизнес. Он радовался, он любил свою семью — и ему нравилось плавать по морю и просто быть мужчиной… Эти крошечные девочки знали, что, когда они были с отцом, он был папой, а не просто мамой в брюках.

Салли взглянула на нос, где было наконец починено леерное устройство.

— Мама?..

Салли Фаркар-Макинтош посмотрела дочери в глаза.

— Нет. Я не скажу тебе, кто был отец Питера.

— Но… Хорошо, но какой он был?

Салли мягко засмеялась:

— Упакованный в связку. В сущности, просто еще один скучный бизнесмен. Говоря другими словами, все, что я могу сказать — я точно знаю, откуда ты унаследовала свой ужасающий вкус на мужчин.

Ее взгляд скользнул по парусам.

— Не тревожься. Если у женщин и есть одно преимущество, так это то, что мы можем привыкать. Ты можешь измениться. Ты правда можешь, Викки. Ты можешь позволить какому-нибудь парню — такому, как Чип, — войти в твою жизнь. Я не имею в виду самого Чипа, между прочим. Подозреваю, Фиона уже получила его. Но парню, подобному ему. В ком есть мужское начало…

Она прислушалась к отдаленному стрекоту.

— Думаю, я слышу — ты скоро полетишь домой.

— Подожди. Как папа узнал?

— Этот румяный дурак однажды вечером выплеснул все это в клубе в приливе неожиданного романтизма.

— Он, наверное, сходил по тебе с ума.

— Может, это и так, но такое решение он не должен был принимать один. Слишком многих людей это ранило. Сделало больно. Из своего скромного опыта я верю, что любовники должны иметь обязательства вместе принимать основные решения, как, например, вываливать бобы.

— Что случилось?

— Хорошо, черт побери, как ты думаешь, что случилось?

— Я имела в виду, ты вернулась домой вместе с отцом?

— Я лгала, как леди.

— Ты отрицала это?

— А что, ты думаешь, твой отец хотел еще услышать? Что бы еще помогло? Конечно, я думаю, что, если бы ты была бедным Питером, ты бы спросила, как хорошо это помогло. В любом случае я отрицала, я сказала, что румяный дурак был пьян, — каким он и был на самом деле, и дураком тоже. У твоего отца выбор был невелик, потому что мой отец все еще был тайпаном. Развестись со мной означало покинуть Фаркаров и компанию, к чему твой отец не был готов… Амбиции — жестокая вещь. Жестокий хозяин, Викки.

Она посмотрела на серебристое море, потом опять на Викки.

— Жалко, что ты не можешь плыть со мной.

Отдаленное стрекотание стало громче, и вертолет рос в размерах в небе. Викки обняла мать, поцеловала и полезла вниз — в шлюпку.

— Ты будешь радировать раз в неделю?

— Если хочешь.

— Я хочу знать, что ты все еще жива.

— Я — жива… Викки, твой отец был великолепный человек. Я люблю его.

Сердце Викки дрогнуло. Она хотела думать о нем так.

— Спасибо, что ты сказала это, мама.

— Когда он приехал в Гонконг, он словно пришел завоевать город. Такой непохожий на парней, с которыми я выросла. Он хотел все. С ним было потрясающе. Мой отец говорил, что он слишком дерзкий, а мать — что он захватчик. Но я не слушала их.

Викки помахала рукой. Потом Чип спустил петлю, и минутой позже Викки была уже наверху, а яхта матери стала точкой в океане.

По пути в офис Викки остановилась у ювелирного магазина чуть в стороне от Хеннеси-роуд. Владелец вышел из своей мастерской, надеясь, что ее маленьким племянницам понравятся подарки ко дню рожденья — браслет ручной работы для Миллисент и сережки-обезьянки, которые он сделал специально для Мелиссы.