Фредерик Форсайт - Мститель

– Откуда же?

– Что англичанин Генри Нэш, настоящее его прикрытие, получил визу в Амстердаме. А мы об Амстердаме и не подумали. Умный, очень умный сукин сын. Ну вот, Медверс Уотсон погиб в джунглях. Как и было задумано. И это дало Мстителю шесть дней, которые ушли у нас на то, чтобы понять – нас надули. К тому времени он был уже в Сан-Мартине и наблюдал за поместьем с горной гряды. А после в игру включились вы.

– Я тоже упустил его.

– Только потому, что этот идиот южноафриканец не захотел вас слушать. Разумеется, усыпленного хлороформом батрака и должны были обнаружить утром. Разумеется, должна была подняться тревога. И собак спустить тоже были должны. Чтобы все попали в его третью ловушку, решив, будто он убил охранника и занял его место.

– Тут есть и моя вина. Я действительно думал, что в сумерках в ворота прошел лишний охранник. А его, похоже, не было. К ночи их всех пересчитали.

– Да, но было уже поздно. Он захватил самолет. – Деверо отвернулся от окна, подошел к своему помощнику. И протянул ему руку: – Мы все наделали ошибок, Кевин. Он победил, я проиграл. Но я ценю все, что вы сделали. Что касается Колина Флеминга, этого ханжи, предупредившего Мстителя, я с ним еще поквитаюсь. А сейчас нам придется начинать все сначала. УБЛ никуда не делся. И замыслы его тоже. Соберите завтра всех к восьми утра. Подумаем, как нам действовать дальше.

Макбрайд повернулся, чтобы уйти.

– Знаете, – сказал Деверо, когда Макбрайд уже был на пороге, – если я чему-то и научился за тридцать лет работы, так только одному: существует такая мера преданности, которая даже сильнее чувства долга.

Кевин Макбрайд пересек холл и зашел в туалет. Он чувствовал себя опустошенным. Многодневные разъезды, тревоги, недосыпание – все это вымотало его. Он смотрел в зеркало на свое усталое лицо и размышлял о последнем дельфийском изречении Деверо. Приведет ли проект “Сапсан” хоть к каким-то результатам? Попадет ли саудовский террорист в расставленную ему ловушку? Появятся ли его приспешники через десять дней в Пешаваре? Перехватит ли спутник тот самый звонок?

Слишком поздно. Зилич никуда уже поехать не сможет, разве что в зал суда, а оттуда – в тюрьму самого строгого режима.

Макбрайд раз десять ополоснул лицо и снова взглянул на человека в зеркале. Пятьдесят шесть, скоро уже пятьдесят семь. Тридцать лет службы, в конце декабря на пенсию.

Весной они с Молли купят, как он ей и обещал, большой жилой трейлер и отправятся в Скалистые горы. Его ждет сказочное рандеву с форелью Монтаны.

Молодой агент, совсем новичок, вышел из туалетной кабины и начал мыть руки в соседней раковине. Они с Макбрайдом кивнули друг другу, улыбнулись. Макбрайд оторвал бумажное полотенце, вытер лицо.

– Кевин, – сказал молодой человек, – можно задать вам один вопрос?

– Конечно, спрашивайте.

– Вопрос несколько личный.

– Ну, тогда я, может быть, на него и не отвечу.

– Эта татуировка у вас на левой руке. Ухмыляющаяся крыса со спущенными штанами. Что она означает?

Макбрайд по-прежнему смотрел в зеркало, однако видел он в нем двух молодых вояк, накачавшихся пивом и вином, хохочущих в теплой сайгонской ночи, пока над ними трудятся китайские татуировщики. Двух молодых американцев, расстающихся, но связанных узами, разорвать которые не сможет ничто. И видел попавшую к нему несколько недель назад папку, в которой упоминалась татуировка на левой руке, изображающая ухмыляющуюся крысу. И слышал приказ найти ее обладателя и сделать так, чтобы его убили.

Он вернул на запястье часы и застегнул рукав. Взглянул на дату в окошечке часов – 10 сентября 2001 года.

– Это целая история, сынок, – произнес Барсук, – и случилась она очень далеко и очень давно.

Фредерик Форсайт способен полностью опровергнуть распространенное представление о писателе как о человеке, оторванном от жизни. Форсайт обожает путешествовать, расспрашивать знатоков своего дела и придумывать новые сюжеты. Прежде чем начать писать “Мстителя”, он побывал в Белграде, в Объединенных Арабских Эмиратах, ну и, разумеется, в Вашингтоне и в Нью-Йорке.

Когда дело все же доходит до сочинительства, Форсайт относится к нему, как чистокровный фаворит к призовым забегам. Первый из его знаменитых романов, “День Шакала”, был написан за тридцать пять дней. “Мститель” отнял почти восемь недель.