Жан-Кристоф Гранже - Кайкен

Ветеринар порылся в карманах, вытащил коробку с сигариллами и открыл, иронически поклонившись. Зверушка взяла одну сигариллу и поднесла к мордочке. Ветеринар предложил ей огоньку.

Кокотка выдыхала дым длинными струями. Завитки вырывались из острозубой пасти, из раздутых ноздрей. Вандернут громко смеялся. Пассан покачал головой, так опечалило его это зрелище.

Было около семи часов вечера. Хотелось убраться отсюда, вернуться домой, да поскорее.

— А что вы можете сказать о том, кто сунул эту зверушку в холодильник? — спросил Пассан в заключение.

— Какой-то шутник.

— Не слишком добрая шутка, как по-вашему?

Доктор дернул плечом, забрал у Кокотки сигариллу и плеснул в мисочку несколько капель гренадина. Обезьянка жадно слизала жидкость и сама вернулась в клетку.

— Хотите посмотреть еще какой-нибудь трюк? — Вандернут раздавил окурок. — Некоторые из них умеют играть в карты.

Пассан с улыбкой отклонил предложение. Ловить здесь больше нечего. Он бросился к своей «субару», не обращая внимания на рев машин и резкую вонь выхлопных газов. В это время дня Левалуа превращается в перевалочный пункт для окончивших работу: одни покидают свои плантации — застекленные офисы на улице Анатоля Франса, а другие, возвращаясь домой, пытаются выбраться за мост Левалуа.

Он взглянул на мобильный — еще одно голосовое сообщение от Наоко. Он стер его, не прослушав. Пассан садился в машину, когда зазвонил телефон. Он подумал о своей бывшей, но это оказался Фифи:

— Клиника Святой Марии в Обервилье сгорела вместе с архивами.

— Ничего не сохранилось?

— Какое там.

— Когда это произошло?

— В две тысячи первом.

Год, когда Гийар вернулся в Девяносто третий департамент.

— Несчастный случай?

— Были серьезные подозрения, что поджог, но доказать ничего не удалось.

Пассан сопоставил факты: неудавшаяся попытка юного Гийара поджечь дортуар в приюте Жюля Геда, пожар в клинике Святой Марии, сожженные младенцы…

— Найди акушерку, медсестер, врачей, которые работали в то время.

— У нас и так дел по горло, Олив, и…

— Ты их опросишь и выяснишь, кто его мать.

— Никто не вспомнит.

— Ребенок непонятного пола, ни мальчик, ни девочка, рожденный анонимно? О нем вспомнят все. Узнай, кто мать и где она.

— Это все?

— Нет. Из досье, которое я тебе дал, ты узнаешь все о молодости Гийара. Вернись в прошлое и погляди, есть ли на его пути другие поджоги.

— Думаешь, он пироман?

— Сделай и перезвони.

— Неужели так трудно приехать вовремя?

Пассан был на пределе. Он вернулся домой в половине восьмого, так и не позвонив Наоко. Она связалась с Гаей напрямую и выяснила, что в семь часов он еще не приехал. Когда же он наконец решился набрать ее номер, то получил по полной программе.

Вместо того чтобы сразу заняться ужином, он предпочел сесть за пианино. Это была попытка вернуться в привычное русло, сделать вечер таким, как всегда. Но он был слишком взвинчен, и Синдзи передавалась его нервозность, поэтому мальчик делал все новые и новые ошибки.

— Черт! Ты это нарочно?

Синдзи снова заиграл первую часть «Легкой сонаты» Моцарта до мажор. Каждый раз он спотыкался в одном и том же месте: там, где после второй темы начинались арпеджо. Пассан сидел рядом и отбивал такт каблуком и кивками, угрожающе, если не устрашающе, нависая над мальчиком. Он и сам с тревогой ждал приближения трудного пассажа.

По правде сказать, уроки фортепиано никогда не проходили гладко. Мальчикам они приносили одни огорчения, а он всегда чувствовал себя опустошенным, переживая из-за того, что заставил плакать тех, кого любил больше всего на свете. И все-таки ему хотелось, чтобы дети хорошо играли на пианино. Сам он, кочуя из приюта в приют, как-то сумел приобрести начальные навыки этого искусства.

Подоспели арпеджо, а с ними фальшивые ноты. Пассан с силой ударил по боковой доске пианино и резко поднялся. Синдзи застыл. В воздухе повисло напряжение в тысячи вольт, Диего поспешно укрылся за диваном.

Оливье в ярости прошелся по комнате. В подтяжках, с пистолетом за поясом, он скорее походил на легавого в разгар допроса, чем на добродушного папашу.

— Черт побери, — зарычал он. — Три дня назад у тебя отлично получалось!

Синдзи на высоком табурете молчал, опустив голову. Со второго этажа доносились писклявые звуки видеоигры: Хироки пытался отвлечься в ожидании своей очереди. Пассан уже собирался приказать начать все сначала, когда заметил, что ноги сына не достают до пола. Одно это как нельзя лучше говорило о том, насколько уязвим ребенок и неравен бой.