Жан-Кристоф Гранже - Кайкен

От такого напора Гийар расхохотался. Его лицо побагровело, как кирпич. Он вынул из нагрудного кармана носовой платок и промокнул лоб. Терпеть не мог этот жест — жест толстяка. Слабака…

— Смеешься? — произнес гость. — И зря. Если я отправлю обе перчатки в третью, аккредитованную лабораторию, ты тут же загремишь за решетку.

У него отлегло от сердца. Он только что проиграл сражение, но нащупал ахиллесову пяту противника: деньги.

— Как мне с вами связаться?

— Позвонишь по этому телефону. — В руке у Леви возник мобильник. — В памяти только один номер — другого мобильного, которым я воспользуюсь специально для этого случая. Как только соберешь деньги — позвонишь мне.

— Перчатки будут у вас?

— Ты должен связаться со мной этой ночью. Самое позднее — завтра утром.

Он потушил последнюю сигарету о сверкающий капот ближайшей машины класса С и развернулся.

Этот легавый — настоящий подарок небес. Потеря перчаток стала первой ошибкой с самого начала его Возрождений. В руках у Пассана такая улика означала бы конец всему.

Сцена завершилась так же, как началась. Двое других полицейских вернулись на парковку. Прежде чем уехать, Леви перекинулся с ними парой слов. Церберы бросили на автосалон недоверчивый взгляд и снова встали на караул.

Он нажал на пульт. Рольставень медленно опустился, и тьма окутала его.

Невольно он прошептал фразу Артюра Рембо: «Подлинная жизнь отсутствует. Мы пребываем вне мира…» [19] Рембо А. Одно лето в аду. Перевод М. Кудинова.

Устоять было невозможно. Увязнув в шестичасовом уличном потоке, Пассан принял звонок судебного медика Рюделя. Найденный им ветеринар — специалист по Cebus apella, или капуцинам-фавнам (на первый взгляд, интересовавшая их обезьяна принадлежала к этому виду), закончил осмотр. Как тут отказаться?

Филипп Вандернут работал в Левалуа-Перре. Пассан только что добрался до Порт-де-Клиши и тут же настроил навигатор на адрес кабинета на улице Поля Вайяна-Кутюрье. Если верить оборудованию, на дорогу уйдет минут двадцать, а с включенной сиреной — вдвое меньше. Он повернул, выехал за Порт-де-Шампере, выжал сцепление.

Автобусные трассы, улицы с односторонним движением, тротуары — он уложился меньше чем в восемь минут. По пути умудрился позвонить Гае и предупредить, что «слегка» опоздает. Он также связался с двумя полицейскими, которым поручил следить за своим домом, — они уже были на месте. Все чисто, на улице Клюзере царили мир и спокойствие.

Пассан проверил голосовую: пришло сообщение от Наоко, она хотела знать, дома ли он. Черт! Он сунул мобильный в карман, предварительно отключив, и сосредоточился на кабинете ветеринара. Витрина напоминала лабораторию медицинских анализов или обычное агентство по трудоустройству. Широкое стекло, выцветшие шторы, вывеска с серыми буквами: «Вандернут, ветеринар. Лечение, вакцинация, хирургия». Пассан припарковался на съезде и вышел в сгущающиеся сумерки.

Пустую приемную украшали постеры и афиши с изображениями домашних питомцев. Низкий столик гнулся под грудой изданий о животных: «Тридцать миллионов друзей», «Все о лошадях», «Козырная кошка», «Животное: здоровье и благополучие». Справа — стойка со звонком.

Через пару минут к нему вышел мужчина в зеленоватом халате — очевидно, Вандернут собственной персоной: приземистый, плотного телосложения, лет шестидесяти, с длинной хлипкой шеей, не вязавшейся с его фигурой. Голова свешивалась вперед, как у черепахи. На кончике носа — полукруглые очки на шнуре. Серые, глубоко посаженные глаза напоминали моллюсков, укрывшихся в раковинах.

— Вы и есть тот полицейский?

Пассан попросил Рюделя предупредить ветеринара о его приезде. Голос у Вандернута был неестественно громкий.

— Оливье Пассан, майор уголовного отдела. Я приехал за протоколом вскрытия обезьянки. И выслушать ваше личное мнение об этой истории.

— Следуйте за мной.

Они прошли в сильно натопленный зал, напоминавший декорации к финальной сцене фильма ужасов. Стены были увешаны клетками. В них виднелись возбужденные, но тихие обезьяны, с любопытством смотревшие из-за решеток. Взгляды их были столь пронзительными, что напоминали стальные шарики, летящие прямо в грудь. В центре стоял металлический стол, прикрытый простыней. Пол покрывала шерсть, кровь и опилки.

Но хуже всего была вонь: она почти осязаемо заполняла комнату, стесняя дыхание посетителя. Тянуло экскрементами, кровью, сырым мясом, псиной.