Жан-Кристоф Гранже - Кайкен

— Как к вам попал этот материал? — спросил Пассан.

— По почте. Проще простого. Нечто вроде: «В случае моей смерти прошу переслать…»

Он еще и шутил — это было что-то новенькое. Впрочем, сама ситуация не вписывалась ни в какие привычные рамки. Чтобы высокое начальство пригласило сыщика к себе домой, в воскресенье, в девять утра… Невиданное дело.

— Входите, прошу вас.

Он посторонился, пропуская гостя на участок. Они прошли через квадратный газон, и Кальвини махнул рукой на стоявшие под высоким дубом чугунный стол и стулья:

— Присаживайтесь. Сегодня не очень холодно. Сейчас я принесу документ. Кофе хотите?

Пассан кивнул. Со вчерашнего дня у него во рту не было ни крошки. Заснул он, погруженный в любовные мечтания. Это был не сон, а какое-то забытье — без сновидений, без чувств. Проснулся в пять утра и содрогнулся от сознания собственной безответственности. Его детям грозит опасность. Его бывшая жена, чудом избежавшая гибели, лежит в больнице. По городу бродит убийца, вооруженная катаной. А он чем занят? Спит! Быстро собравшись, он поехал в отель «Пульман» проведать сыновей. Шепотом переговорил с Фифи — Жаффре и Лестрейд храпели, устроившись на двух диванах.

— Посидишь сегодня с ребятами?

— Естественно. Это моя работа.

— Что собираетесь делать?

— Пойдем в «Аквабульвар». Или на Тронную ярмарку. Еще не решил.

Больше обсуждать пока было нечего — ни о прошедшей ночи, ни о грядущем дне. Наступило воскресенье, а значит, расследование затормозится на сутки. Впрочем, официально они не имели к делу никакого отношения.

На садовой мебели переливались капли росы. Оливье вытер стул и сел. Его смущал окружающий покой: ни шума машин на улице, ни бензиновой вони. Над головой щебетали птицы. Но стоило ему поднять глаза над забором, и он уперся взглядом в расчертившие небо угловатые башни. Домик судьи находился всего в паре сотен метров от Франк-Муазена, превращенного Акушером в свои охотничьи угодья.

Послышался звук шагов: Кальвини вернулся с зажатой под мышкой папкой. В руках он нес кофейник, сахарницу и кружки. Тощий как скелет, в нелепом одеянии, он, несмотря ни на что, выглядел внушительно.

Усевшись за стол спиной к дому, он аккуратно положил перед собой принесенные бумаги. Несколько мгновений изучающее смотрел на обожженное лицо майора: в его взгляде читалось и изумление, и восхищение.

— Давно вы здесь живете? — Пассан попытался разрядить обстановку.

— А вы думали, я живу в буржуазном квартале в Семнадцатом округе? — Судья улыбнулся своей знаменитой кривоватой улыбкой.

— Ну, в общем, да.

— Я работаю судьей в этом департаменте и жить должен здесь же. Знаете, как архитекторы, которые проектируют типовые курятники и сами в них селятся. Сахару?

— Спасибо, не надо.

— А вы где живете?

Кальвини наливал Пассану в кружку кофе. Терпкий запах, смешанный с ароматом влажной земли, защекотал ноздри.

— Я и сам толком не знаю, — ответил после краткого молчания сыщик. — У меня дом в Сюрене, но сейчас… все слишком осложнилось.

Хозяин не стал настаивать, просто подтолкнул к гостю пластиковую папку.

— Исповедь Гийара. Получили вчера утром. Должен сказать, что она… произвела на меня впечатление. Разумеется, это только копия.

Оливье разглядел под прозрачной обложкой листы, исписанные шариковой ручкой. Почерк, скорее, детский — мелкие круглые буквы. Так пишет человек, которому не пришлось особенно много учиться.

— Если в двух словах, что там?

— Если в двух словах, то вы оказались правы. На все сто процентов. Акушером был Гийар. Он родился на свет гермафродитом. В тринадцать лет перенес операцию — из него сделали мальчика. Потом принимал тестостерон. Природная злоба плюс повышенные дозы гормональных препаратов, и вот вам результат. Это он устраивал поджоги в родильных домах и…

— Я же вел следствие по Гийару. — Пассан жестом прервал его. — Так что знаю эту историю наизусть. Но что заставляет вас думать, что Акушером был именно он?

— Есть некоторые детали убийств, о которых не мог знать никто, кроме вас, меня и преступника.

Оливье просмотрел листки. Удовлетворения он не испытывал. Ему казалось, он держит в руках нечто вроде мирного договора. Вернее, пакта о перемирии — кратковременном и ненадежном. Перемирии, которое с неизбежностью будет нарушено, едва на горизонте появится новый психопат. И тогда начнется новая серия немотивированных убийств.

— Последние страницы — это просто бред, — продолжал Кальвини. — Чистая галиматья. Какие-то оракулы, ссылки на античность. Там и про вас говорится…