Дин Кунц - Живущий в ночи

Может, бегущий человек был всего лишь скользнувшей по земле тенью от облака? Возможно, но я в это почему-то не верил.

Я бросил взгляд назад, в сторону открытой двери коттеджа. Орсон отодвинулся от порога еще дальше в глубь гостиной. Видимо, в ночи, вне дома, он чувствовал себя неуютно. Мне тоже было не по себе.

Звезды. Луна. Песок. Трава. И неотвязное чувство, что за тобой наблюдают.

То ли со склона, спускавшегося к океану, то ли из углубления между двумя дюнами, но за мной определенно следили. Взгляд тоже может иметь вес, и сейчас чей-то взгляд давил на меня подобно морской волне. Не как мягкая волна прибоя, а огромная водяная стена, махина, готовая обрушиться на меня с чудовищной силой.

Теперь волосы стояли дыбом не только у собаки, но и у меня.

Отсутствие Бобби уже начинало казаться мне смертельно долгим, но тут он появился из-за восточного угла коттеджа. Он приближался, утопая босыми ногами в песке, но ни разу не посмотрел на меня, неустанно обшаривая взглядом окрестности.

– У Орсона вся шерсть дыбом, – сказал я ему.

– Не обращай внимания.

– Честное слово! Раньше с ним такого никогда не бывало. Ты же знаешь, у него крепкие нервы.

– Ну и что с того? – пожал плечами Бобби. – Я его не осуждаю. У меня у самого шерсть дыбом.

– Там кто-то есть.

– И не один.

– Кто?

Бобби не ответил. Он немного расслабился, но продолжал держать ружье наготове, всматриваясь в окружавшую нас темноту.

– Они уже досаждали тебе раньше? – предположил я.

– Да.

– Как? Что им нужно?

– Не знаю.

– Кто они? – снова спросил я и вновь не дождался ответа. – Бобби! – не отставал я.

Огромная белая масса тумана, поднимаясь на много метров ввысь, смягчила темноту океана. Луна омывала своим светом эту седую махину, широким горизонтом протянувшуюся с севера на юг. Надвинется ли она на берег или так и будет всю ночь висеть над водой? Этого я не знал, но мне казалось, что от тумана исходит какая-то успокаивающая сила. Неслышно отталкиваясь от воздуха огромными крыльями, низко над мысом пролетела стая пеликанов и растворилась вдали, над черными водами залива.

Ветер с океана окончательно улегся, стебли травы выпрямились в полный рост и теперь стояли неподвижно. Звук прибоя стал более отчетливым, но и он напоминал даже не плеск, а скорее потаенный шепот.

Внезапно эту тишину нарушил крик, прозвучавший со стороны обрыва, – жуткий, словно вопль безумца. Из-за дюн, прилегавших к дому, послышался ответный вой – такой же резкий и леденящий кровь.

Я сразу вспомнил старые вестерны, в которых индейцы перекликались между собой по ночам, подражая голосам птиц или койотов. Таким образом они переговаривались друг с другом перед тем, как напасть на фургоны поселенцев.

Бобби выстрелил в сторону ближайшего песчаного холма, напугав меня чуть не до смерти.

Грохот выстрела отразился от прибрежной воды и эхом вернулся обратно. Когда же замолкли его последние раскаты, утонув в толстой перине тумана, я спросил:

– Зачем ты это сделал?

Вместо ответа Бобби перезарядил оружие и прислушался.

Я вспомнил, как, желая показать преподобному Тому, что его угрозы – не просто пустые слова, Джесси Пинн выстрелил в потолок церковного подвала.

Безумные крики больше не раздавались, и Бобби задумчиво, словно разговаривая с самим собой, сказал:

– Может, это и необязательно, но время от времени не мешает напомнить им, что на свете существует такая замечательная вещь, как картечь.

– Кому «им»? Кого ты хочешь напугать?

Бобби и раньше иногда напускал на себя таинственность, но таким загадочным, как сейчас, он не был никогда.

Все его внимание по-прежнему было приковано к дюнам, и прошла еще одна томительная минута, прежде чем он взглянул на меня, словно только что вспомнив о моем существовании.

– Пойдем в дом. Ты соскребешь с себя грим Дензела Вашингтона, а я исполню свое обещание и угощу тебя убийственными такос.

Я знал, что давить на него бессмысленно. Бобби мог разыгрывать из себя сфинкса по двум причинам: либо для того, чтобы еще больше раззадорить мое любопытство и укрепить свою репутацию чудака, либо потому, что у него имелись весьма веские причины хранить какую-то тайну – даже от меня.

Так или иначе, сейчас он, словно в детской игре, находился в «домике» и был недосягаем, как если бы скользил на доске по гребню падающей волны.

Идя следом за Бобби в дом, я по-прежнему не мог отделаться от ощущения, что на меня направлены чьи-то глаза. Этот неотступный взгляд буравил мою спину, словно краб-отшельник – разглаженный волнами прибрежный песок. Перед тем как захлопнуть за собой входную дверь, я еще раз окинул взглядом оставшуюся позади ночь, но наши незваные гости, видимо, хорошо притаились.