Дин Кунц - Скованный ночью

Но проклятая нога не давала мне быстро двигаться, поэтому приходилось рассчитывать лишь на помощь темноты, моего старого, испытанного друга. Но если задержка будет долгой, мои нервы просто не выдержат и взорвутся.

Как только я убедил себя, что надо двигаться, одна из обезьян быстро отделилась от других, вернулась к порогу столовой и взвыла, очевидно призывая новых членов отряда подойти и понюхать мерзкие останки.

Вопли и бормотание толпы, собравшейся над трупом, не помешали мне услышать ответный крик, донесшийся из других комнат бунгало.

В кухне было лишь чуть менее шумно, чем в обезьяньем вольере. Сейчас принесут свет, и в этот момент я окажусь в Зоне Сумерек. Наверно, Кристофер Сноу — это не моя нынешняя сущность, а имя, которое я носил в прошлой жизни; сейчас же я — один из них , воплощенный заново в виде резуса. Может быть, мы находимся не в бунгало Мертвого Города, а в гигантской клетке, окруженной людьми, которые указывают пальцами и смеются, когда мы отворачиваемся от прутьев и начинаем чесать свой голый зад.

Хотя, думая о свете, я всего лишь искушал судьбу, в передней части дома что-то замерцало. Я узнал об этом только потому, что обезьяна у порога столовой начала возникать из черноты, как изображение на проявляемой фотопленке.

Это превращение не только не встревожило, но даже не удивило маленькую бестию, из чего следовало, что за светом послала именно она.

Я радовался этому обстоятельству намного меньше обезьяны. Скрывавшая меня завеса тьмы должна была упасть с минуты на минуту.

Поскольку приближавшийся свет был скорее белым, чем желтым, и не мигал, как открытое пламя, он был больше всего похож на свет фонарика. Луч не сфокусировался на дверном проеме; наоборот, остановившаяся там обезьяна была окутана сиянием, что указывало на большой фонарь с двумя-тремя батарейками.

Выходит, члены отряда обладали достаточно ловкими руками, чтобы пользоваться инструментами. Они то ли нашли фонарь, то ли украли его — скорее последнее, потому что эти обезьяны относились к закону и праву собственности с таким же уважением, как к правилам этикета мисс Мэннерс.

Обезьяна, стоявшая в дверях, осматривала столовую со странным удивлением, если не сказать с благоговением.

Резусы, столпившиеся в дальнем углу комнаты, которого я не видел, внезапно умолкли. Я подозревал, что их позы соответствуют позе обезьяны, находившейся в поле моего зрения. Видимо, они тоже были зачарованы или испытывали священный трепет.

Так как в источнике света не было ничего экзотического, я предположил, что это благоговение вызвала сама фигура светоносца. Хотя этот малый заинтересовал меня, я не хотел умирать ради удовлетворения собственного любопытства.

Тем временем на кухне стало опасно светло. Монархия тьмы перестала быть абсолютной. Я уже различал контуры буфетов.

Опустив глаза, я увидел собственные руки и пистолет. Хуже того, я видел свою одежду и обувь, которые были совершенно черными.

Лодыжку снова обожгла боль, но я старался не думать об этом. Как будто можно не думать о медведе-гризли, который грызет твою ногу…

Чтобы лучше видеть, я сморгнул слезы боли и капли холодного пота. Следовало забыть об опасности, которую нес с собой свет, иначе отряд скоро обнаружит запах туалетной воды «Сноу», несмотря на вонь гниющих останков.

Обезьяна, стоявшая на пороге столовой, сделала два шага назад, и в чулане стало светлее. Если она посмотрит в мою сторону, то неминуемо заметит.

Я был готов сыграть в детскую игру и притвориться невидимым.

Однако носитель фонаря заметил в столовой что-то интересное и отвернулся. Собравшиеся на кухне дружно зароптали.

В углах снова сгустилась маслянистая тьма, и тут я услышал звук, который привлек внимание обезьяны. То был гул мотора. Или тракторного двигателя. Он становился громче.

Из передней части дома донесся тревожный крик.

Светоносец, застрявший в столовой, выключил фонарь.

Поисковая партия спешно покинула кухню. Под их лапами трещал линолеум, но никаких других звуков не раздавалось.

Выбираясь из столовой, они соблюдали тот же порядок, что и прежде, когда входили в бунгало с улицы.

Все это было проделано так беззвучно, что я не поверил в их уход. Казалось, обезьяны играют со мной и ждут за порогом. Когда я выйду с кухни, они столпятся вокруг, радостно завопят: «Сюрприз!» — вцепятся мне в глаза, разорвут губы и станут предсказывать будущее по моим внутренностям.